«Нет, не успею, – подумал парень. – Можно, конечно, попробовать ухватиться за стол, подняться, обойти его и крикнуть в рацию. Максимум секунды три у меня будут, но никак не больше. Может, попытаться выполнить их требования и меня оставят в покое? Что же им нужно? Это не деревенская шпана… Судя по всему люди состоятельные и далеко не бедные».
Но тут мысленные рассуждения сторожа вновь прервал Червонец:
– Водочку, значит, пьешь на рабочем месте, а? – и он, нагнувшись, ловко подхватил бутылку за горлышко, поднес ее к свету. – Платят, наверное, тебе много, раз не только на бензин для твоей колымаги хватает, но и на белую?
Или праздник сегодня?
– Платят… – растерянно проговорил сторож.
Червонец чуть заметно подмигнул левым глазом Тхору. Тот, уже не раз действовавший вместе со своим хозяином, прекрасно знал, что от него требуется. Он одним прыжком оказался возле сторожа и заломил ему руки за спину. Затем схватил за волосы и запрокинул голову.
– Да я что.., я ничего… – испуганно затараторил парень, – берите что надо, я и милицию вызывать не буду. Скажу, мол, пьяный был, ничего не помню…
– Не нравишься ты мне, – прошипел Червонец и двумя пальцами сдавил основание челюсти сторожу. Его рука была крепкая, как металлические щипцы.
Тхор развернул инвалида и повалил его спиной на стол. От боли парень раскрыл рот, но закричать не успел. Червонец, высоко подняв бутылку с водкой, стал вливать спиртное ему в рот. Парень задыхался, закашливался, пытался вырваться, но все тщетно. Тхор не выпускал его рук, держа за волосы прижимал голову к покрытой толстым стеклом столешнице. А Червонец крепко сжимал основание челюстей.
Наконец последние капли водки упали в раскрытый рот сторожа. Тхор отскочил в сторону и с гнусной улыбкой посмотрел на парня.
– Мы за тебя твою работу делаем – только глотать тебе остается. Выпить хотел? Мы тебе помогли.
Инвалид пытался перевести дыхание, но то и дело заходился кашлем. Он со страхом чувствовал, как спирт проникает ему в кровь, туманит голову. Когда боишься, всегда пьянеешь сильнее, особенно, если опасность смертельная.
– Зачем? – наконец, отдышавшись, проговорил он. – Зачем?
– Тебе так интересно это знать? – ухмыльнулся Червонец. – Да?
– Тхор, подержи его, – предложил Дулеб, и его приятель схватил сторожа сзади, прижал к спинке и вместе со стулом оттащил от стола.
Дулеб по деловому, не спеша, вынул вилку из розетки, развернул телевизор экраном к стене и не спеша, орудуя ножом, отвернул винты, которыми крепилась задняя панель к корпусу.
Парень еще не понимал, что его ждет.
Из всех бандитов только Пружина чувствовал себя не в своей тарелке. Но он не возражал, старался ничего не касаться в вагончике, чтобы не оставить отпечатков или пару ниточек из своей вязаной куртки, по которым его потом можно найти. Но опасения его были напрасными.
Червонец, Тхор и Дулеб умели работать с выдумкой – так, чтобы потом и подозрения не возникло, будто их жертву убили.
– Сколько проводочков-то цветных! – засмеялся Дулеб, рассматривая пыльное нутро старого телевизора.
– Полотенце давай, полотенце! – зашипел Дулеб, чувствуя, как инвалид начинает вырываться с отчаянностью осужденного на смерть.
– Ты чего, Пружина, стоишь, не помогаешь? – осклабился Червонец и прикрикнул. – Что, не слышал? Где ведро с водой, там и полотенце должно быть!
Пружина почувствовал, как пол уходит у него из-под ног и нетвердой походкой двинулся в предбанник. И впрямь, над оцинкованным ведром висело полотенце. Он аккуратно взял его двумя пальцами и, войдя в прорабскую, бросил Дулебу.
Тот тут же скрутил им руки парню за спиной и отступил в сторону. Если бы им противостоял здоровый человек, то, наверняка, скрутили бы и ноги. Но ими инвалид и так еле-еле мог двигать.
– Я кое-что в телевизорах понимаю, – усмехнулся Тхор и воткнул вилку в розетку.
Тут же засветились огоньки ламп, заработал динамик. Дулеб и Червонец отступили на шаг назад. И тут Тхор резко выбросил вперед руку, схватил связанного сторожа за волосы и ткнул его лицом в основание кинескопа – прямо туда, где торчали оголенные металлические клеммы.
Тут же полутемную прорабскую осветил электрический сполох. Запахло жженым мясом, тело сторожа забилось в конвульсиях.
Тхор разжал пальцы и отдернул руку, боясь ненароком прикоснуться к телу покойника и самому попасть под напряжение. Убедившись, что сторож мертв, Тхор вытащил вилку из розетки.
Погасли спирали радиоламп.
– Погоди, – предупредил Тхор Дулеба, когда тот хотел уже развязать полотенце на руках мертвого.
– А что?
– Ты на крышке почитай: тридцать секунд не прикасаться к деталям после выключения из сети. Хочешь, чтобы и тебя долбануло?
Тридцать секунд прождали молча. Дулеб, присев на корточки, развязал полотенце и протянул его Пружине.
– Повесь так, как раньше висело.
Повисшие, как плети, руки сторожа Дулеб положил на силовой трансформатор телевизора, отступил на шаг и кивнул Тхору:
– Включай!
Вновь на короткое время ожил телевизор.
Сильнее запахло жженым мясом.
Наконец, снабженные самодельными жучками предохранители не выдержали и перегорели. Замигала лампочка под потолком.
– Все отлично, – процедил сквозь зубы Червонец, осматривая прорабскую. – Пьяный сторож полез ремонтировать телевизор, в котором ни хрена не понимает. Вот вам и результат:
«Не влезай, убьет!»
Пружина нервно пил из большой эмалированной кружки холодную, недавно принесенную из карьерного озерца воду.
– Нам теперь нечего здесь рассиживаться, – подбодрил его Червонец, – дело сделано, дорога перед нами свободна. Пришла очередь поработать и тебе.
Пружина пил воду по очень простой причине: его просто выворачивало от запаха горелого человеческого мяса. Но он не хотел показать свою слабость перед Червонцем и поэтому вышел на улицу вместе со всеми. С хрипом, торопясь, вздохнул, набрав в легкие чистый воздух.
Но все равно проклятый запах повсюду преследовал его – сладковатый, так похожий на запах только что приготовленных шашлыков. Он все равно оставался в груди, в памяти, в ощущениях – сколько не дыши, щекотал горло, небо.
Пружина сплюнул, чтобы устоять на ногах, ухватился за перила металлической лестницы, ведущей в прорабскую. Червонец же не спешил, он упивался своей безнаказанностью. Подойдя к проходу между вагончиками, он расстегнул молнию брюк и принялся мочиться в желтый сухой песок.
– Для начала неплохо, – говорил он чуть громче обычного, чтобы заглушить журчание.