Кэмпбелл не понял, а Фрэнк Герберт, возможно, адекватно не объяснил, что он сознательно и намеренно пишет книгу об антигерое, предупреждая об опасности бездумного следования за харизматическим героем. Вот как объяснил этот момент Брайан в «Мечтателе Дюны»:
В «Дюне», первом из будущей серии романов, уже содержится намек на направление, в котором он (Фрэнк Герберт) намеревался развить характер сверхгероя и сверхчеловека Пауля Муад'Диба, намек, который просмотрели многие читатели. Это было темное и неясное направление. Планетолог Лиет Кинес, умирая среди пустыни, вспоминает слова своего отца, сказанные много лет назад и запавшие Лиету в память: «Для твоего народа нет более страшного несчастья, чем попасть в руки Героя». А в конце приложения написано, что планета была «поражена Героем словно тяжкой болезнью»… Автор чувствовал, что герои могут совершать ошибки… ошибки, преступность которых умножалась численностью рабски следующих за Героем людей…
Из опасных лидеров, действовавших на исторической арене, отец иногда упоминал генерала Джорджа Паттона — из-за его харизматических качеств, но еще чаще Герберт приводил пример Джона Ф. Кеннеди. Вокруг его имени сложился миф царствующей особы, миф Камелота. Сторонники президента не оспаривали и не ставили под сомнение его решения и готовы были идти за ним куда угодно с закрытыми глазами. Эта опасность воплотилась для нас в явном виде в лице Адольфа Гитлера, который привел свой народ к катастрофе. Однако такая опасность становится менее очевидной, когда она связана с людьми, не страдающими душевным расстройством и не злыми по своей природе. Таким человеком был Муад'Диб, опасность которого заключалась в складывавшемся вокруг него мифе (стр. 191–192).
Отказ Кэмпбелла не сыграл роковой роли в судьбе «Мессии Дюны», так как ее согласился печатать журнал «Гэлакси» — в пяти номерах с июля по ноябрь 1969 года. Кроме того, опубликовать роман были готовы «Путнэм и сыновья» — в твердом переплете, и «Беркли Букс» — в мягкой обложке. На фоне растущего объема продаж и хора всеобщих похвал кипевший от избытка энергии Фрэнк Герберт писал своему агенту:
«„Дюна“ пошла. На этом факте продолжение наберет немалый капитал. В некоторых колледжах „Дюну“ включили в список обязательной литературы в филологических и психологических классах. В студенческих кампусах ее называют „великой книгой андеграунда“. Каким рубильником погрузили в сон нью-йоркских издателей?»
Герберт пока получал слишком мало денег, чтобы оставить ремесло газетчика, но события развивались в нужном направлении. Через пару лет «Дюна» и «Мессия Дюны» стали феноменальными бестселлерами, а сам Фрэнк Герберт начал читать лекции в колледжах США. «Дюну» взяли на щит участники экологического движения, так как в книге блестяще рассматривается тема экологии пустыни, а самые известные продюсеры Америки начали осаждать Герберта с предложениями экранизировать «Дюну».
Просматривая ранние наброски рукописей «Дюны» и «Мессии Дюны», мы обнаружили альтернативные концовки, дополнительные сцены и главы, исключенные из окончательного варианта опубликованных сочинений.
До выхода в свет отдельной книги в твердом переплете (1965 год) «Дюну» печатали с продолжением в журнале «Аналог», но каждый кусок был ограничен требованиями журнала к его объему. Редактор — Джон В. Кэмпбелл, работая в тесном сотрудничестве с Фрэнком Гербертом, настаивал на удалении сцен и глав, подгоняя объем под то число страниц, которое устраивало Кэмпбелла.
Помещенные здесь главы были именно таким образом вырезаны, а потом так и не попали в роман при его последующих книжных изданиях. Так, в одном месте Фрэнк Герберт упоминает о том, что пряность вошла в употребление всего лишь около ста лет назад, в то время как в окончательном варианте романа автор говорит о том, что люди принимают ее уже много тысячелетий.
Нами были найдены весьма интересные и познавательные добавления к сюжету, которые и публикуются здесь впервые.
Некоторые главы «Мессии Дюны» радикально отличаются по содержанию от того, что было опубликовано в окончательном варианте, а некоторые альтернативные концовки весьма живописны и сделаны очень сильно.
В кладку внутренней стены под окном был вставлен не скрепленный цементом камень. Камень можно было извлечь, и под ним обнаруживался тайник, в котором хранились его мальчишеские сокровища — рыболовные крючки, моток лески, камень, формой похожий на ящерицу, и цветное изображение космического фрегата, оставленного здесь визитером из таинственной Космической Гильдии. Пауль вытащил камень и взглянул на его внутреннюю сторону, на которой он собственноручно высек слова: «Помни Пауля Атрейдеса, пятнадцати лет. 72 год правления Императора Шаддама IV».
Пауль медленно вставил камень на место, зная, что никогда больше не прикоснется к нему. Он вернулся к кровати и скользнул под одеяло. Он испытывал какое-то печальное волнение, и это озадачивало его. Мать учила его разбираться в непонятных эмоциях, пользуясь приемами Бене Гессерит.
Пауль заглянул внутрь себя и увидел, что именно эта необратимость прощания причиняет ему невыразимую грусть. Волнение же он испытывал от предчувствия приключений и странностей, ожидавших его впереди.
Пауль встал с постели и начал одеваться.
— Она твоя мать? — спросил он.
— Это глупый вопрос, Пауль, — ответила Джессика. Она обернулась к нему. — Преподобная Мать — это просто титул. Я никогда не знала своей матери. Немногие воспитанницы Бене Гессерит знают своих матерей; тебе это хорошо известно.
Пауль надел куртку и застегнул ее на все пуговицы.
— Надо ли мне носить щит? Джессика удивленно воззрилась на него.
— Щит? Здесь, в доме? Кто только внушил тебе идею…
— Почему ты боишься? — требовательно спросил он. Кривая усмешка коснулась уголков ее рта.
— Я слишком хорошо учила тебя. Я… — Она тяжело вздохнула. — Мне не нравится этот переезд на Арракис. Ты же знаешь, что это решение было принято вопреки моим возражениям. Но… — Джессика пожала плечами, — мы не можем и дальше терять здесь время.
Она взяла его за руку, как делала, когда он был маленьким мальчиком, и повела его в свою комнату.
Пауль чувствовал неуместность этого жеста, ощутил пот, выступивший на ее ладони, и подумал: «Однако и она не умеет лгать. Дело не в Бене Гессерит. И не Арракис заставляет ее испытывать страх».
Пауль повернулся спиной к Преподобной Матери, думая об идее, заложенной в этом испытании: человек или животное?
— Если ты проживешь так же долго, как я, то ты все равно будешь помнить свой страх, свою боль и свою ненависть, — произнесла старая женщина. — Никогда не пытайся это отрицать. Это то же самое, что отказаться от части самого себя.