— Я не твой отец, я всего-навсего учитель! — сказал Тег.
Дункан отпрянул, настолько жестким был тон башара.
— Но разве вы не друг мне?
— Это улица с двухсторонним движением. Изначальный Дункан Айдахо сам ответит на этот вопрос.
Глаза Дункана затуманились.
— Я буду помнить это место, Швандью и?..
— Ты будешь помнить все. На какое-то время у тебя сохранится двойная память, но ты запомнишь все.
Взгляд Дункана стал циничным. Он спросил тоном, исполненным горечи:
— Значит, вы и я станем товарищами?
В свой ответ Тег вложил полную меру своего командного голоса, точно следуя инструкции по процедуре пробуждения.
— Я не очень заинтересован в том, чтобы стать твоим товарищем, — он испытующе взглянул в лицо Дункана. — Ты и сам когда-нибудь станешь башаром. Думаю, что ты годишься для этого. Но к тому времени я давно уже буду мертв.
— Вы вступаете в отношения товарищества только с башарами?
— Патрин был моим товарищем, но он никогда не поднимался выше командира взвода.
Дункан заглянул в свою пустую чашку, потом снова поднял глаза на Тега.
— Почему вы не попросили что-нибудь попить? — спросил он. — Ведь вы тоже много работаете, а силы надо восстанавливать.
Умный вопрос. Не стоит недооценивать этого юношу. Он знает, что разделить трапезу — это древнейший способ вступить на путь тесного общения.
— Мне хватило запаха твоего напитка, — сказал Тег. — Мне надо было спуститься и поговорить с тобой.
— Почему для этого потребовались такие предосторожности?
Надежда и страх! Пора менять фокус беседы.
— Мне никогда раньше не приходилось тренировать гхола.
Гхола. Это слово, будто камень, повисло между ними, плавая на волнах запаха Пряности, который фильтры подземелья не успели уничтожить. Гхола! Слово было опутано испарениями Пряности, поднимавшимися из пустой чашки Дункана.
Мальчик молча подался вперед, с безумной надеждой всматриваясь в лицо башара. На память Тегу пришло наблюдение Луциллы: «Он понимает, как использовать молчание».
Когда Дункан понял, что Тег не собирается объяснять сказанное, он разочарованно откинулся на спинку стула. Уголки его рта опустились, придав лицу грустное, печальное выражение. Все, что он хотел знать, осталось невысказанным.
— Ты спустился сюда вовсе не за тем, чтобы побыть одному, — сказал Тег. — Ты пришел сюда, чтобы спрятаться. Ты все время прячешься здесь и думаешь, что тебя никто не найдет.
Дункан приложил ладонь ко рту. Это был сигнал, которого так долго ждал Тег. Инструкция на этот счет была предельно ясна.
«Гхола очень хочет вернуть себе первоначальную память, но явно этого боится. Это самый высокий барьер, который надо преодолеть. И ты должен это сделать».
— Убери руку ото рта, — приказал Тег.
Дункан отдернул руку так стремительно, словно обжегся. Он смотрел на Тега глазами затравленного зверя.
Говори правду, гласила инструкция. В этот момент воспламенены все чувства, гхола сможет заглянуть в твою душу.
— Я хочу, чтобы ты знал, — заговорил Тег, — что отвратительно делать с тобой то, что мне приказали делать в Общине Сестер.
Дункан, казалось, полностью замкнулся в себе.
— Что они приказали вам сделать со мной?
— Те навыки, которым мне приказано тебя обучить, страдают одним изъяном.
— И-изъяном?
— Большей частью это было научение понятиям, интеллектуальной, так сказать, частью. В этом отношении ты получил подготовку, которая позволяет тебе быть полковым командиром.
— То есть превзойти Патрина?
— Кто сказал тебе, что ты можешь превзойти его?
— Разве он не был вашим товарищем?
— Был.
— Но вы сказали, что он никогда не поднимался выше командира взвода.
— Патрин был вполне способен командовать межпланетными силами. Это был гений тактики, и некоторые его приемы я сам использовал неоднократно и с большим успехом.
— Но вы же сказали, что он никогда…
— Это был его выбор. Невысокое звание давало ему доступ в такие сферы, куда я не мог входить. Мы оба находили это положение полезным.
— Полковой командир, — Дункан говорил почти шепотом, уставившись в стол.
— У тебя есть интеллектуальное понимание этой функции, правда, несколько болезненное, но опыт сглаживает такие шероховатости. Оружием же ты владеешь даже слишком хорошо для твоего возраста.
Все еще не глядя на Тега, Дункан спросил:
— Сколько же мне лет, сэр?
В голосе мальчика прозвучало такое горе, что Тег не смог сдержать слез. Об этом его тоже предупреждали. Не выказывай слишком сильное сочувствие! Тег выиграл время, откашлявшись якобы для того, чтобы прочистить горло.
— На этот вопрос сможешь ответить только ты сам.
Инструкция была предельно простой и ясной.
Верни вопрос ему! Пусть он заглянет в себя. Эмоциональная боль так же важна для этого процесса, как и боль физическая.
Дункан тяжело вздохнул и зажмурил глаза. Когда Тег подсел к столу, мальчик подумал: Неужели момент наступил, и сейчас он скажет мне все? Однако жесткий обвиняющий тон Тега, его словесная атака оказались полной неожиданностью для Дункана. А теперь он ведет себя просто покровительственно.
Он относится ко мне снисходительно!
Дункана охватил неприкрытый гнев. Неужели Тег думает, что он настолько глуп, что его можно взять такими нехитрыми уловками? Одними интонациями и отношением можно подавить волю. За покровительственным тоном Тега Дункан почувствовал стальную сердцевину, в которую нельзя было проникнуть. Цельность… Целеустремленность. Видел Дункан и то, как на глаза Тега навернулись слезы.
Мальчик открыл глаза и посмотрел башару в лицо.
— Я не хотел показаться бестактным или неблагодарным, сэр. Но я не могу больше ждать ответа.
Инструкции предусмотрели такое развитие событий. Ты поймешь, когда гхола охватит отчаяние. Ни один из них не может его скрыть. Это характеристический признак их психики. Ты поймешь это по голосу и положению тела.
Дункан действительно почти достиг критической точки. Теперь Тегу надо было выдержать характер и молчать. Надо вынудить Дункана задавать вопросы, двигаться своим собственным курсом без подсказок и наводящих вопросов.
Дункан действительно заговорил:
— Вы не знали, что однажды я задумал убить Швандью?