Многие среди атакующих были обязаны ему жизнью. Некоторые некогда выказывали ему преданность. Но теперь они проявляли невиданное неповиновение. Присутствие Тега должно было сказать взбунтовавшимся солдатам:
«Я не надел медали, которые скажут вам, сколь много я сделал для вас, когда вы были моими боевыми товарищами. Я не стану говорить, что я — один из вас. Нет, я просто надел форму, чтобы вы видели, что я все еще башар и вы можете убить меня, если так далеко зашло ваше неповиновение».
Большинство мятежников побросали оружие и пошли ему навстречу, а некоторые командиры преклонили перед ним колени. Старый башар не был этим доволен. «Вам никогда не приходилось кланяться мне или становиться передо мной на колени! Ваши новые командиры привили вам дурные привычки».
Позже он говорил мятежникам, что разделяет некоторые их обиды. Цербольский гарнизон пребывал в ужасном состоянии. Но Тег предупредил солдат: «Одна из самых опасных вещей во вселенной — это настоящая обида невежественного человека. Но эта опасность не идет ни в какое сравнение с той опасностью, которую создает интеллектуальное информированное общество, пораженное обидой. Вы не можете себе представить тот вред, который может причинить охваченный местью интеллект. Тиран показался бы благонравным отцом семейства по сравнению с теми монстрами, которых вы могли бы вызвать к жизни».
Все это, конечно, было верно, но действовало лишь в контексте условий Бене Гессерит и очень мало помогало в том, что ему следовало сделать с гхола Дункана Айдахо, — создать невероятные душевные и телесные муки у практически беззащитной жертвы.
Легче всего было вспомнить взгляд Дункана. Глаза его смотрели в одну точку, прямо в лицо Тега. Он смотрел на башара даже в тот момент, когда кричал:
— Будь ты проклят, Лето! Что же ты делаешь?
Он называл меня Лето.
Тег, с трудом переступая ослабевшими ногами, отошел на два шага назад. Левая нога пульсировала болью в том месте, куда пришелся удар Дункана. Тег вдруг осознал, что его шатает и что он находится на пределе своих возможностей. Он слишком стар, чтобы выдерживать такие нагрузки. Кроме того, содеянное наполнило его ощущением, что он по уши извалялся в грязи. Тем не менее процедура пробуждения четко отпечаталась в его мозгу. Он знал, что гхола, которые пробуждаются вследствие подсознательного кондиционирования, в момент пробуждения пытаются убить человека, которого любят. Психика гхола, которой приходится воссоздаваться заново, приобретает в этот критический момент рубец. Новая техника пробуждения оставляет рубцы только в психике того, кто проводит процедуру.
Медленно, преодолевая боль в мышцах, Тег отошел от стола и, вытянувшись, встал возле кресла, глядя на Дункана. Все тело старого башара дрожало от напряжения.
Инструкция гласила: Ты должен стоять очень спокойно. Не двигайся. Пусть он смотрит на тебя, как хочет.
Тег застыл на месте, как того требовала инструкция. Воспоминания о цербольском мятеже испарились из его памяти. Башар хорошо помнил, что он сделал тогда и сейчас. Каким-то непостижимым образом эти два эпизода были в чем-то похожи. Он не сказал мятежникам всей правды (если таковая вообще существует), он лишь заманил их в ловушку повиновения. Боль и ее предсказуемые последствия. «Все это делается для твоего же блага».
Но было ли благом то, что они сделали для гхола Дункана Айдахо?
Тегу было очень любопытно знать, что именно происходит сейчас в сознании Дункана. Тегу рассказывали все, что было известно о таких состояниях, но теперь, видя поведение пробуждающегося гхола воочию, Тег Майлс понимал, что все слова, которые он слышал, были неадекватными. В глазах и на лице Дункана отражалось полное смятение — были видны судорожные подергивания мимических мышц и хаотично направленные движения глаз. Было такое впечатление, что Дункан кого-то ищет.
Медленно, очень медленно лицо Дункана приняло умиротворенное выражение. Тело его, однако, продолжала сотрясать дрожь. Правда, пульсирующая боль во всех членах куда-то отступила и воспринималась как чужая. Дункан был здесь — как бы он ни воспринимал это место. Память не была нарушена. Единственное, что его смущало, — так это тело, слишком молодое для всей той памяти, которой обладал Дункан Айдахо, существовавший до воплощения в гхола. Вся дрожь и смятение переместились внутрь сознания.
Инструкторы говорили Тегу: В первый момент сработают присущие гхола фильтры, которые пропустят в сознание старую память прежнего Айдахо. Другие виды памяти вернутся позже. Никакой путаницы не будет вплоть до того момента, когда он вспомнит момент своей первой смерти. Беллонда рассказывала Тегу об обстоятельствах того фатального момента.
— Сардаукар, — прошептал Дункан. Он осмотрелся и снова взглянул на символику Харконненов, которой был напичкан подземный колокол-невидимка. — Императорская гвардия в форме Харконненов, — он по-волчьи улыбнулся. — Как же они, должно быть, это ненавидели!
Тег молча продолжал наблюдать.
— Они убили меня, — сказал Дункан. Это высказывание было произнесено совершенно бесстрастным тоном, просто как положительная констатация факта. По телу прошла судорога, потом дрожь улеглась.
— Их было около двенадцати в той маленькой комнате, — он смотрел прямо на Тега. — Один из них бросился на меня с огромным тесаком и ударил меня в голову.
Он поколебался, мышцы шеи свела судорога. Взгляд оставался устремленным на Тега.
— Я дал Паулю время бежать?
— Да, он бежал.
Теперь наступило время испытания. Следовало узнать, что привнесли тлейлаксианцы в клетки мозга Айдахо? Тест, выполненный Общиной Сестер, показал, что все в норме, но подозрения оставались. Тлейлаксианцы добавили к характеристикам гхола что-то свое. Ключом к разгадке может стать его память.
— Но Харконнены… — произнес Дункан. В память вплелись воспоминания об Убежище. — О да, да!
Он расхохотался и испустил боевой клич по поводу победы над давно почившим бароном Владимиром Харконненом.
— Я отплатил тебе, барон! О, я отплатил за всех, кого ты уничтожил!
— Ты помнишь Убежище и то, чему тебя учили? — спросил Тег.
Дункан озадаченно наморщил лоб. Эмоциональное напряжение соперничало с болью физической. Наконец он кивнул. У него было две жизни — одна в чанах генетических лабораторий Тлейлаксу, другая… другая… Вот относительно этой другой жизни Дункан был не уверен. Оставалось что-то неизвестное, что угнетало его. Пробуждение было незавершено. Он сердито посмотрел на Тега. Было ли что-то еще? Тег вел себя довольно жестоко. Это была необходимая жестокость? Неужели именно так восстанавливают память гхола?
— Я… — Дункан помотал головой, словно раненое крупное животное перед лицом подстрелившего его охотника.
— Ты сохранил всю свою память? — продолжал настаивать Тег.
— Всю? — переспросил Дункан. — Ну конечно. Я помню Гамму, когда она еще называлась Гьеди Один — она была пропитана нефтью и кровью. О, то был ад Империи. Да, башар. Я был твоим прилежным учеником. Полковым командиром. Дункан оглушительно расхохотался, запрокинув назад голову. Этот взрослый жест не вязался с его юношеским телом.