— Он не мог так поступить, — пояснил Маниакис. — Не мог Сабрац бросить моего посла в тюрьму лишь за то, что тот не угодил ему своими речами. — Если бы сам Маниакис руководствовался подобными соображениями, Маундиох сидел бы за решеткой до скончания веков. — Это нарушение всех законов, — продолжил он, — согласно которым происходит цивилизованный обмен посольствами.
— Сабрацу на это наплевать, — неожиданно проговорил вестник. — Во-первых, он проклятый вероломный макуранец. Во-вторых, он пока одерживает верх в войне. Кто сейчас может помешать Сабрацу поступать так, как его левая нога захочет?
Маниакис удивленно взглянул на гонца, но ничего не сказал. Парень совершенно прав. Сейчас никто не в состоянии помешать Шарбаразу поступать, как ему заблагорассудится. Автократору пришлось мысленно согласиться, что он лишен какой-либо возможности настоять на своем.
— Будет ли ответ, величайший? — спросил вестник.
— О да, клянусь благим и премудрым! Будет. — Маниакис окунул перо в чернила и принялся писать на листе пергамента, который он собирался использовать для указа об увеличении расходов на восстановление стен Имброса, — на случай, если Этзилий, получив очередную дань, все же нарушит перемирие.
Маниакис Автократор —
Макуранскому генералу Абиварду.
Приветствую.
Я встревожен и потрясен известием о том, что Шарбараз, Царь Царей, столь открыто пренебрег международными законами, заключив в тюрьму моего посла, высокочтимого Трифиллия, и требую его немедленного освобождения. Я также требую, чтобы мой посол получил соответствующую компенсацию за грубое насилие, коему подвергся, и настаиваю на его немедленном возвращении в Видесс, где он сможет восстановить силы после перенесенных им тяжких лишений. Твоей личной вины в происшедшем я не вижу. Передай cue послание твоему суверену, дабы он смог со всей возможной поспешностью восстановить справедливость.
Велев Камеасу принести сургуч, он сам запечатал послание, прежде чем вручить его вестнику.
— Один Фос ведает, будет ли от этого польза, — сказал Автократор. — Но, клянусь Фосом, получится совсем скверно, если я не стану протестовать.
Когда гонец удалился, Маниакис принялся осыпать Абиварда проклятиями. Ведь если бы не настоятельные советы генерала, Автократор никогда бы не послал Трифиллия для переговоров с Шарбаразом. В тот момент он предполагал, что Шарбараз заинтересован в получении дани от Видессии, а потому не причинит вреда послу.
Но Царь Царей и так уже неплохо поживился. Зачем ему дань, когда он имеет возможность почти безнаказанно грабить западные провинции? Маниакис в бешенстве топнул ногой. Лучше бы Курикий и Трифиллий никогда не появлялись в Каставале! Если бы они остались в Видессе, Нифона сейчас была бы жива; к тому же вряд ли империя даже под управлением Генесия была бы сейчас в худшем состоянии, чем под его, Маниакиса, управлением. А он бы жил-поживал на далекой Калаврии вместе с любовницей и незаконнорожденным сыном и не нес никакой ответственности за бедственное положение своей родины.
— Что ж, кому-то суждено разжигать костры, а кому-то — тушить их, — немного успокоившись, проговорил он вслух, хотя рядом никого не было. — Генесий устроил самый настоящий пожар, мне же необходимо найти способ залить его водой.
Он уселся в кресло и задумался. Вообще-то на сегодняшний день дела обстояли лучше, чем год назад. Тогда он попытался сразиться с макуранцами в открытую. Не получилось — в тот момент Видессия была, да и сейчас оставалась, в состоянии слишком большого хаоса. Теперь он испробует новый способ. Трудно сказать, насколько хорошо сработает стратегия набегов и кинжальных уколов, но во всяком случае она принесет больше пользы, чем лобовая атака с недостаточными силами. Если повезет, он заставит Абиварда изрядно поумерить прыть, а ведь очень долго макуранцы хозяйничали в западных провинциях без помех.
— Даже если такая стратегия окажется удачной, войну с ее помощью не выиграть, — пробормотал себе под нос Автократор.
Да, он мог серьезно беспокоить макуранцев, но принудить таким образом Абиварда вывести войска с видессийских земель нельзя. А на то, чтобы действовать иначе, у империи сейчас не хватало сил.
Маниакис сунул свиток пергамента под нос Цикасту, жалея, что у него под рукой нет того кожаного футляра, в котором это послание доставили в Видесс, — тогда можно было бы врезать мрачному генералу эти футляром по ушам.
— Прочти, высокочтимый Цикаст. Теперь ты убедился?
Цикаст не спеша развернул свиток, внимательно прочитал.
— Всегда приятно получать добрые вести, величайший, — проговорил он вежливо, но равнодушно, чем взбесил Маниакиса, — боюсь только, что захват нескольких повозок из обоза макуранцев к западу от Амориона — недостаточный повод, чтобы просить Агатия объявить день благодарения.
Судя по тону, генерала не воодушевило бы даже сообщение о захвате Машиза. Его не могло удовлетворить ни одно из достижений Маниакиса; разве что тот вдруг надумал бы собственноручно вручить Цикасту алые сапоги. Не будь он таким хорошим военачальником, Автократор без малейших колебаний отправил бы его в отставку. С другой стороны, не будь он таким хорошим военачальником, его можно было бы не опасаться.
— Высокочтимый Цикаст, — сказал Маниакис, подавив вспышку раздражения. — Захват повозок не главное. Главное, что у нас теперь есть воины, способные проникать в глубь территорий, удерживаемых макуранцами еще с начала правления Генесия, и благополучно возвращаться. — Воины, способные на большее, чем твои люди из Амориона, злорадно подумал он, хотя и понимал, что несправедлив. Ведь Цикаст проявил себя с лучшей стороны, удерживая крепость так долго, как не смог бы на его месте никто другой. Контратака — другое дело; но ведь нельзя требовать от человека слишком многого.
— Что ж, пусть у нас будет как можно больше столь же славных успехов. — Генерал вернул свиток Автократору. Неужели в его словах прозвучала саркастическая нотка? Интересно. К счастью для Цикаста… Маниакис был не вполне в этом уверен.
— Да будет так! — ответил он, решив пока принять слова генерала за чистую монету. — Раз уж мы еще не в состоянии выигрывать крупные сражения, будем выигрывать маленькие. Если мы выиграем достаточное количество небольших стычек, возможно, нам удастся нанести макуранцам серьезный урон и отбить у них охоту ввязываться с нами в серьезную битву.
— Будет неплохо, если получится именно так, — согласился Цикаст. — Но, величайший, — надеюсь, ты простишь мне мою прямоту, вряд ли из этого что-нибудь выйдет. Макуранцы вцепились в наши западные провинции мертвой хваткой, и даже тысячи блошиных укусов не заставят их разжать челюсти.
— Высокочтимый Цикаст! Если ни крупные, ни мелкие сражения не помогут нам вышвырнуть макуранцев с нашей земли, значит, ты хочешь сказать, что отныне западные провинции принадлежат им по праву? По праву сильного?
— Что ты, величайший! У меня и в мыслях не было заходить в своих утверждениях столь далеко, — осторожно ответил генерал.