— Она должна была жить вечно, — прошептала мама. — Бьянка должна была навсегда остаться нашей маленькой девочкой.
— Миссис Оливьер, мне очень, очень жаль.
— Жаль? Тебе жаль? Ты уговорил нашу дочь бросить дом, родителей, отказаться от бессмертия, но праву принадлежавшего ей — по праву рождения! — и она умерла, она навсегда ушла от нас, а ты только и можешь сказать, что тебе жаль?!
— Это все, что я могу сказать! — заорал Лукас. — Для этого не существует слов! Я бы умер за нее! Я пытался, но у меня не получилось! Я ненавижу себя за это, и если бы мог все вернуть, я бы… но… но… — Он осекся, из горла вырвалось рыдание. Лукас взял себя в руки и сумел произнести: — Если хотите меня убить, я не стану вам мешать. Даже не буду вас за это винить.
Мама замотала головой. По ее лицу текли слезы, несколько прядей волос цвета карамели прилипли к пылавшим щекам.
— Если ты и вправду ненавидишь себя так, как говоришь… если ты любил ее хотя бы в десятую долю того, как любили мы… ты заслуживаешь бессмертия. Ты должен жить вечно, чтобы вечно мучиться.
Лукас тоже плакал, но не отворачивался, а смотрел маме прямо в глаза. Я не могла этого вынести. Ведь виноват не Лукас, а я!
Я уже собралась появиться в комнате. Если мама увидит, что от меня что-то осталось, может быть, она не будет так терзаться? Но в тот миг мне было так стыдно за то, что я причинила ей столько боли, что я не решилась показаться ей на глаза.
— Мы не закончили, — произнесла мама, как слепая проталкиваясь мимо Лукаса к двери.
Он рухнул на ближайший стул. Мне хотелось материализоваться и утешить его, но я решила, что сейчас Лукас вряд ли утешится, увидев меня — привидение.
Кроме того, следовало кое-что сделать.
Я направилась по коридору за мамой. Она вытерла щеки, но больше не делала никаких попыток скрыть, что плачет. Ученики — и вампиры, и люди — кидали на нее любопытные взгляды, но мама не обращала на них внимания.
Мы поднялись по винтовой лестнице в южную башню, в квартиру моих родителей. Отец лежал на диване, обхватив себя руками и глядя в никуда пустыми глазами. Когда мама вошла, он даже не посмотрел на нее. На проигрывателе стояла хорошо знакомая мне пластинка — с песнями Генри Манчини, ребенком я ее очень любила. Одри Хепберн пела «Лунную реку».
— Это правда, — жалким голосом произнесла мама.
— Я знаю. Думаю… думаю, я знал это уже давно. Просто не хотел… — Папа зажмурился, словно отгораживаясь от мамы, от воспоминаний, от всего мира.
Мама легла рядом с ним и обняла его. Ее щека прижалась к его темно-рыжим волосам, а плечи затряслись от рыданий.
Я больше не могла. Пусть мне стыдно, пусть это будет тяжело — но уж не хуже, чем видеть, как они страдают. Самое время появиться перед ними, рассказать, что случилось.
Но пока я собиралась с духом, чтобы материализоваться, и подбирала правильные слова, мама прорыдала:
— Пусть будут прокляты эти призраки!
Я застыла.
— Это их вина! — продолжала мама. — Во всем, что с ней случилось, виноваты они!
Папа крепче прижал ее к себе.
— Я знаю, милая. Знаю.
— Ненавижу! Я их всех ненавижу! И пока буду ходить по этой земле, буду их ненавидеть… — Она снова зарыдала.
Они ненавидят призраков за то, что те сумели заполучить меня, за то, что обитают в «Вечной ночи», просто за то, что они существуют. Если я появлюсь, родители больше не будут думать обо мне как о своей маленькой девочке — я стану для них монстром. Так же как Лукас оказался всего лишь монстром для Кейт.
Я не знала, как сильно нуждаюсь в их любви, до тех пор, пока не потеряла их.
И я не появилась перед мамой и папой. Как я могла? Все станет еще хуже — как для них, так и для меня, хотя в тот миг мне казалось, что хуже быть уже не может. Смерть по сравнению с этим была полной ерундой. Но я еще долго оставалась в квартире, глядя, как они плачут. Я заслуживала наказания.
Они плакали, пока не уснули, но я не могла заставить себя уйти, поэтому переплыла в свою бывшую комнату. Видимо, почти весь наш скарб уцелел во время пожара, потому что многие мои вещи так и лежали в комнате. Даже «Поцелуй» Климта все еще висел на стене — сияющие идеальные влюбленные, по моему мнению символизирующие меня и Лукаса.
«Мы еще вернемся сюда, — пообещала я себе. — Мы придумаем как».
Я выплыла в окно, наплевав на иней, и уселась на свою старую подружку — горгулью. Ее каменные крылья цветом совпадали с серыми осенними сумерками.
— Помнишь, как мы с тобой тут беседовали?
Я вздрогнула, обернулась и увидела сидящую рядом Макси, — точнее, она парила несколькими дюймами выше подоконника, но когда ты привидение, сила тяжести особого значения не имеет. Она улыбалась, как будто сегодня был лучший день в ее жизни.
— Макси, что ты тут делаешь?
— О, это ты так здороваешься? Прямо как в последний раз, когда мы тут встретились. Ты тогда додумалась, что нужно затуманить стекло, чтобы я могла на нем писать, и я решила, что, может быть, ты не окончательная тупица.
Я затуманивала стекло собственным дыханием — больше мне никогда не удастся это сделать.
— Не принимай на свой счет, но, честное слово, мне сейчас не до шуток.
— Хватит дуться, живая мертвая девочка.
— Макси, не надо.
Я не могла спокойно думать о том, что стала привидением, после того как увидела терзания родителей.
— Ведь ты же знаешь, что ты не одна. — Макси попыталась произнести это небрежно, но я понимала, что она, как умеет, старается достучаться до меня. Просто ей пришлось провести несколько десятилетий в изоляции от мира живых, если не считать визиты Вика, и она не очень хорошо умела общаться с другими. — Не нужно нас бояться.
Но я боялась. Поговорить с Кристофером для меня было равносильно признанию собственной смерти, а я пока не была к этому готова.
— Давай не сегодня, ладно?
Разочарованная, она немного поколебалась, но все- таки исчезла.
Подумав немного, я поняла, что в одном Макси права: пора прекратить страдать, нужно отправляться к Лукасу. Надеюсь, сейчас он уже готов меня увидеть, пусть даже и привидением.
Проще всего попасть вниз — это просочиться сквозь стену башни. Добравшись до новой крыши, я почувствовала, что она сильнее сопротивляется проникновению, чем раньше, но я всегда могла войти сквозь парадную дверь или через окна. Я металась внутрь и наружу, отыскивая пути и запоминая их на случай, если потом они мне срочно потребуются.
Время от времени за спиной ощущалась слабая пульсация энергии, и я решила, что Макси все-таки движется за мной, но вдруг поняла, что это не она. Это… они… другие привидения.