— А как насчет самих варваров?
— Как насчет них?.. Если пограничные войска останутся верны Малеину, они не пропустят кочевников. И даже если не останутся, то все равно, наверное, не пропустят. Зачем им это делать? Да и Стилиан вряд ли захочет добавлять к списку своих грехов еще и пособничество кочевникам.
— Да, верно. Если он победит, то не захочет делиться славой с варварами. А если проиграет, то лишь усугубит свою вину, спровоцировав хаморов.
Ршава вспоминал этот разговор еще долгое время спустя. Каждое сказанное им слово имело прочный логический фундамент. У прелата это получалось почти всегда. Но то, что он считал логичным, и что считали логичным Стилиан и Малеин, не совпадало. И ему вскоре предстояло узнать, насколько же велика эта разница.
* * *
Будучи тем, кто он есть, Ршава иногда жалел, что в Скопенцане маловато книг. В северном городе их оказалось больше, чем он ожидал, когда приехал сюда, но все же недостаточно, чтобы его удовлетворить. Разумеется, их даже в городе Видесс не хватило бы, чтобы удовлетворить прелата. Иногда он думал, что для этого не хватило бы всех книг, когда-либо написанных.
Одним из способов решить эту проблему было написать собственную книгу. Если он четко изложит отношения между Фосом и Скотосом и подтвердит их цитатами из священных текстов и работ более ранних теологов, то на многие годы вперед никому не придется браться за эту работу. До него такие попытки уже предпринимались: ведь это был, в конце концов, один из фундаментальных вопросов веры. Но ни один из этих ученых томов не оказался достаточно ученым, по мнению Ршавы. Он хотел, чтобы его творение сохранило ценность не на поколение, а навсегда.
И вот он закончил рукопись. Несмотря на трудности, возникшие с отслеживанием кое-каких сокровенных источников здесь, в Скопенцане, Ршава все же с ними справился. Однако написание книги — лишь первый шаг к ее передаче в руки других людей. Сам-то он легко читал свой замысловатый почерк, но, насколько мог судить, больше таких специалистов не имелось.
Скопенцана, в отличие от столицы, не могла похвастаться толпами писцов, работающих в ней. В столице также было множество секретарей, мелких чиновников и прочих бюрократов, которым требовалось что-то записывать, но зачастую не хватало времени, чтобы делать это самим. И еще в столице жило больше людей, умеющих читать, чем в любых других четырех городах империи, вместе взятых. Если все это сложить, то становилось ясно, почему в столице могло кормиться так много писцов. Но не в Скопенцане.
Ршава для этой работы выбрал писца средних лет по имени Диген. Тот близоруко уставился на прелата, когда Ршава вошел в его тесную лавочку. Только близорукий человек мог оставаться писцом, достигнув среднего возраста. Люди с нормальным зрением, у которых с годами развивалась дальнозоркость, утрачивали способность читать мелкие буковки рукописей.
— Доброе утро, — поздоровался Ршава.
Диген просиял.
— А-а, доброе утро, святейший отец, — отозвался он, вспомнив Ршаву по голосу, хотя вряд ли узнал бы его в лицо. — Как вы сегодня себя чувствуете?
— Достаточно хорошо. Возможно, даже чуточку лучше.
— Рад это слышать. Это из-за новостей с юга, святейший отец, или у вас есть и другие причины?
Как и любой видессианин, Диген был жаден до слухов. И еще у него были хорошие связи: ведь новость о победе Малеина над Стилианом пока не разнеслась по всему городу.
— Я, несомненно, рад, что новости с юга хорошие, — ответил Ршава. Если у него имелись и другие причины, то Дигену незачем о них знать. — Можете ли вы порадовать меня другими новостями? Как продвигается моя книга?
— Хорошо, святейший отец. Мне приходится время от времени прерываться на мелкие работы, чтобы добавить немного золота в свой кошелек, но я всегда возвращаюсь к ней, как только заканчиваю другое дело.
Ршава недовольно хмыкнул. Он заплатил Дигену так, как это обычно делалось при длительной работе: половину вначале, а остальное — после завершения. Но это было уже давно, и писец наверняка истратил большую часть задатка. Ршава отчасти сожалел, что не заплатил ему всю сумму вперед. Но более циничный внутренний голос заставил прелата гадать, пошевелил бы в этом случае Диген хоть пальцем ради заказа.
— Как вы справляетесь с моим почерком? — спросил прелат.
— Чем дальше, чем легче. Теперь я к нему привык. Не хочу вас обидеть, но все же я и теперь думаю, что вторую копию буду переписывать со своей первой, а не с вашего оригинала.
— Можете это делать, после того как я проверю ваш текст и исправлю в нем все ошибки. — В голосе Ршавы прозвучал мороз, совсем как в разгар местной зимы.
Он помолчал, желая увидеть, не станет ли Диген с негодованием утверждать, что не делает ошибок. Некоторые писцы трудились с заблуждением, что все, вышедшее из-под их пера, безупречно. Многие из них хотели, чтобы клиенты разделяли это заблуждение. Но Ршава знал, как обстоят дела в реальности. Ему еще не доводилось видеть книгу без ошибок писца. В большинстве прочитанных им книг этих ошибок было весьма много. И он был готов еще более ледяным тоном поставить Дигена на место, если тот попытается заявить, что каким-либо образом ставит себя выше остальных бумагомарак. «Безошибочность доступна лишь Фосу» — вот хорошее начало ответа наглецу. А дальше прелат эту мысль разовьет…
Но ему это не потребовалось, потому что Диген ответил:
— Что ж, надеюсь, вы найдете их не очень много, святейший отец.
Ршава ощутил себя лошадью, уже готовой перейти с рыси на галоп, когда ей внезапно дают понять, что надо плестись шагом.
— Я тоже на это надеюсь, — неприязненно буркнул он.
— Мне было интересно читать то, что вы написали, — заметил Диген. — Знаете, в половине случаев — и даже чаще — писец не обращает внимания на то, что переписывает. Слова лишь перетекают из глаз в пальцы, не задерживаясь в голове. Поначалу с вашей книгой было так же, но недолго. То, что я видел, заставило меня думать о том, что я пишу. Ничего не мог с этим поделать.
— За это я вам благодарен. — Ршава был польщен, но не особенно удивлен. Видессиане были помешаны на теологии: не только священники, но и гончары, и крестьянки, приехавшие на рынок продавать капусту… Те, кто умел читать, — и некоторые из тех, кто не умел, — порой выдавали удивительно глубокомысленные суждения на эту тему. Ршава не удержался и спросил: — И каково ваше мнение?
— Ваши доводы очень сильны. Но если позволите, вы сделали Фоса слишком сильным. В конце концов он, несомненно, победит; я ведь правоверный. Но конец еще не настал. И Скотос остается сильным врагом Фоса. — Писец плюнул при упоминании темного бога.
— Добро сильнее зла. Мы видим это каждый день, — заявил Ршава.
— Любой поймет, что вы родом из богатой семьи, святейший отец, — негромко ответил Диген.
Прелат не был уверен, что ему следовало это слышать. Но так или иначе — он не собирался придавать хоть какое-то значение отмеченному писцом факту. Что в немалой степени подтверждало точку зрения Дигена.