— Отлично, — ответил Крисп. — Я рад.
— Я… наверное, тоже.
Этим Криспу пришлось удовлетвориться. Учитывая, как встретила его супруга днем раньше, это было очень много.
Крисп дернул за шнур. Барсим появился неслышно и быстро, как вызванный дух.
— Доброе утро, ваше величество. Хорошо ли спалось?
— Превосходно, почитаемый господин.
Вестиарий принес ему пару подштанников, предложил тунику. Крисп одобрил его выбор и позволил Барсиму одеть себя. Дара, видимо, тоже позвонила, потому что, пока Барсим квохтал над Криспом, пришла ее служанка. Она помогла Даре надеть платье и расчесала императрице волосы.
— Чем ваше величество желает сегодня позавтракать? — осведомился Барсим. Крисп похлопал себя по животу.
— Учитывая, что вчера я наелся за троих голодающих, пусть Фест не обижается, если попрошу немного овсянки и половинку тушеной дыни.
— Думаю, что он сможет сдержать разочарование, — ответствовал Барсим. Крисп резко глянул на него — чувство юмора у вестиария было суше пустыни.
Барсим повернулся к Даре:
— А вы, ваше величество?
— То же, что и Криспу, — ответила она.
— Я передам Фесту. Он, без сомнения, будет рад найти вас в столь превосходном согласии. — С этим тонким намеком на вчерашнюю стычку Барсим покинул опочивальню.
Когда после завтрака Барсим убрал тарелки, Крисп понял, что ему придется взяться вплотную за документы и отчеты, скопившиеся за время его отсутствия. Самые срочные донесения следовали за ним даже в Плискавос, но многие, достаточно важные, дожидались императора во дворце — и быстро потребуют внимания, если он не займется ими сейчас. Но Крисп не мог заставить себя взяться за дела первым своим утром в городе. Неужели он не заслужил хоть день отдыха?
Он все еще убеждал себя, когда Ланкин привел в трапезную Фостия.
— Папа! — воскликнул малыш, кидаясь к нему. Крисп решил, что пергаменты подождут. Он подхватил Фостия и чмокнул в щеку. Малыш потер скулу ладошкой. Крисп не сразу понял, что мальчуган не привык к бородам. Он поцеловал сына снова. Фостий опять потер щеку.
— Ты это нарочно делаешь, — сказала Дара. — Пугаешь ребенка.
— Если он должен ко мне привыкнуть, пускай и к бороде привыкает, — отозвался Крисп. — Волей бога благого и премудрого в этот раз я останусь в городе достаточно долго, чтобы он меня не забыл.
Дара сдалась:
— Твои бы слова да Фосу в уши.
Фостий вскарабкался Криспу на колени, обнял отца за шею и громко чмокнул его. Крисп ухмыльнулся. Дара улыбнулась материнской улыбкой.
— Он тебя полюбил, — заметила она.
— Вот и прекрасно.
Крисп покосился на Ланкина, потом на дверь. Привычный к дворцовой службе евнух поклонился (отчего щеки его порозовели) и вышел в коридор.
— Знаешь, — прошептал Крисп Даре, — я понял, что мне глубоко плевать, кто его отец. Он отличный мальчуган, вот и все.
— Я с самого начала так думала, — ответила она. — Я только не хотела тебе говорить. Боялась, что ты еще больше будешь беспокоиться.
Она внимательно оглядела его и кивнула себе, точно Крисп сдал некий экзамен. Крисп сомневался в этом. Что он проявил: пришедшую с возрастом мудрость или просто безразличие? Он не мог сказать с уверенностью. Но Дара осталась довольна. Этот аргумент был для него важнее всех философских рассуждений. Крисп фыркнул.
— В чем дело? — спросила Дара.
— Просто я подумал, что из меня не выйдет ни чародея, ни теолога, — объяснил Крисп.
— Наверное, ты прав, — ответила она. — Но с другой стороны, из чародея или теолога вряд ли получился бы хороший Автократор, а ты с этой работой справляешься.
Крисп склонил голову в молчаливой благодарности. На ум ему, непрошеный, пришел Арваш. Тот был и чародеем, и теологом; он хотел править Видесской империей. Какой из него получился бы Автократор? Крисп знал ответ — и вздрогнул.
Но благодаря Танилиде Арваш перестал угрожать империи. «Даже если я не могу говорить о ней при Даре, — подумал Крисп, — как могу я забыть о ней?» Может быть, придет день, когда колдун восстанет и вновь попытается погубить Видесс. Но это будет еще не скоро. А если это все же случится, Крисп будет бороться с ним как может, или Фостий, или сын Фостия, или кто там будет носить в те годы корону и алые сапоги.
Ведомый безошибочным инстинктом дворцового слуги, в трапезную вновь заглянул Ланкин.
— Заняться ли мне его младшим величеством? — спросил он.
Крисп ожидал, что Фостий побежит к более знакомому евнуху. Но малыш остался у него на коленях.
— Я побуду с ним немного, если ты не против, Ланкин, — ответил Крисп. — Он все-таки мой сын.
— Воистину так, ваше величество. Фос благословил вас уже дважды. — Голос постельничего — полутенор, полуальт — был печален. Фос никогда не благословит его так.
Крисп встал из-за стола, вышел в коридор. Фостий протопал за ним. Император умерил шаг, чтобы малыш мог догнать его. Фостий подбежал к резной мраморной подставке и попытался вскарабкаться на нее. Крисп не думал, что у малыша хватит сил опрокинуть ее, но решил не рисковать и взял ребенка на руки.
На подставке покоился заостренный шлем макуранского Царя царей, захваченный когда-то победителями-видессианами. На стене над шлемом висел портрет сурового Автократора Ставракия, разгромившего халогаев на их земле. Каждый раз, глядя на этот портрет, Крисп думал, что сказал бы о нем правитель-воин.
Фостий указал на портрет и сосредоточенно нахмурился.
— Импе'атор, — сказал он наконец.
— Да, сынок, — подтвердил Крисп. — Очень давно он был императором.
Но Фостий еще не закончил. Он указал на Криспа, едва не ткнув ему пальцем в глаз.
— Импе'атор, — сказал он и добавил, подумав:
— Папа.
Крисп обнял малыша.
— Правильно, — серьезно ответил он. — Я император и твой папа. А если подумать, ваше младшее величество, то и ты император. — Он ткнул Фостию в живот пальцем:
— Император.
— Импе'атор? — Фостий рассмеялся, словно то была лучшая в мире шутка. Крисп расхохотался вместе с ним. Какая нелепая, если вдуматься, мысль, — но это правда.
Крисп стиснул малыша в объятиях так крепко, что Фостий забарахтался, пытаясь вырваться. Сколько крестьян, покинув родные деревни, приходят в поисках счастья каждый год в город Видесс. И только он один нашел то, что искал.
— Император, — прошептал он удивленно и опустил Фостия на пол. Дальше они пошли вместе.