Грек наклонил голову в знак понимания. Он чувствовал себя не менее несчастным. Как и галл, он вырос в маленькой стране. В степи тщета и ничтожность жизни представали человеку слишком уж наглядно.
Ариг решил, что оба его товарища сошли с ума.
— Да я только тогда и чувствую себя живым, когда попадаю в степь, — заявил аршаум, еще раз повторив то, что говорил уже в Присте. — Когда я впервые приехал в Видесс, я боялся даже пройтись по улице. Мне все казалось, что эти дома вот-вот обрушатся мне на голову. До сих пор не понимаю, как это люди могут жить в подобных муравейниках.
— Как говорил Пиндар, привычка управляет всем, — сказал Горгид. — Дай время, Ариг. Мы тоже привыкнем к бесконечным просторам твоей степи.
— Да уж. Наверное, — проворчал Виридовикс. — Но пусть меня повесят, если я их полюблю.
Ариг пожал плечами, выражая полное безразличие.
По крайней мере, в одном широкий горизонт имел неоспоримое преимущество: все было видно на большом расстоянии.
Испуганные лошадьми, взлетели серые куропатки. Они летели низко, едва не задевая людей, быстро взмахивая маленькими крылышками. Несколько солдат положили стрелы на тетиву и пришпорили лошадей, чтобы догнать улетающих птиц. Двойные луки, сделанные из рогов антилопы, посылали стрелы, которые летели быстрее стремительного ловчего сокола.
— Нам не помешали бы силки или сети, — заметил Скилицез, когда три стрелы, одна за другой, просвистели мимо цели.
Однако солдаты Псоя с детства держали в руках луки. Далеко не все стрелы были посланы бесполезно. Они подстрелили восемь птиц. Горгид проглотил слюну при мысли о темном, нежном мясе.
— Хорошая стрельба! — сказал Виридовикс одному из солдат.
Его собеседник, имевший почти чисто хаморскую внешность, держал за ноги двух куропаток. Он дружески ухмыльнулся кельту.
Виридовикс продолжал:
— Твои стрелы летели так быстро, так прямо. Интересно, какой у тебя лук?
Солдат подал кельту свой лук. По сравнению с длинными луками, к которым привык Виридовикс, этот казался маленьким и невзрачным. Но кельт удивленно хмыкнул, потянув за тугую тетиву. Мышцы его рук вздулись буграми, прежде чем ему удалось натянуть лук кочевника.
— Да, это тебе не детские игрушки, — молвил Виридовикс, возвращая оружие всаднику.
Довольный произведенным на чужеземца впечатлением, солдат хитро улыбнулся.
— Твой щит! Дай! — сказал он. Он говорил по-видессиански с таким же сильным акцентом, что и кельт.
Виридовикс, который обычно носил щит за спиной, снял ремешок и протянул щит собеседнику.
Это был типичный щит кельтского воина: круглый, покрытый бронзой, со спиральными полосами металла, украшенный эмалью красного и зеленого цвета. Виридовикс держал свой щит в отличном состоянии. Кельт был до педантичности аккуратен в обращении с доспехами и оружием.
— Недурной, — оценил солдат и установил щит Виридовикса возле колючего кустарника. Затем отъехал метров на сто. С диким воплем солдат поднял лошадь на дыбы и помчался к щиту, пустив на всем скаку стрелу с очень близкого расстояния. Щит качнулся и завертелся на месте. Когда Виридовикс поднял его, в нем не было стрелы.
— Конечно, это лошадь его опроки… — начал было кельт, но остановился в изумлении. Ближе к краю щита виднелась аккуратная дырочка. Стрела пробила не только древесину, но и бронзу.
— Клянусь головами моих врагов! — воскликнул Виридовикс, покачивая головой.
Солдат поднял с земли стрелу, которая, пробив щит, отлетела еще на несколько метров, и положил ее в колчан со словами:
— У тебя недурной щит, да. Если бы я целился в свой, стрела улетела бы намного дальше.
Щит хамора был совсем маленьким — деревянным, обтянутым кожей. Он годился лишь на то, чтобы отбить рубящий удар меча.
Виридовикс проговорил:
— А я-то еще думал, дурак такой, что кочевники вооружены дрянью и плетутся, бедные, на заморенных клячонках, которым не выдержать тяжести хорошего меча и длинного лука.
— Разве не так? — спросил Горгид.
— Ты болван! — ответил кельт, махнув своим щитом у Горгида перед носом. — Раскрой глаза пошире. С такими луками они сделают из тебя решето и не поглядят, в доспехах ты или голый. Какой же смысл таскать на себе лишнее железо?
К удивлению вконец разозлившегося Виридовикса, Горгид вдруг взорвался смехом.
— Не вижу ничего смешного! — резко сказал кельт.
— Прости, — отозвался грек, записав что-то на табличке. — Просто сама мысль об оружии настолько эффективном, что защита от него невозможна, никогда не приходила мне в голову. Но знаешь, этот степной лук тоже не всесилен. Намдалени в своих кольчугах неплохо стояли под стрелами, и ничего с ними не случилось. Но как абстрактная идея эта мысль восхитительна.
Пытаясь засунуть мизинец в дырочку от стрелы, Виридовикс пробормотал:
— Чума на твои “абстрактные идеи”!
* * *
Большое коричневое пятно, появившееся вдали, медленно росло прямо на глазах. И вот отчетливо стало видно стадо коров. Рога возвышались над животными, как голые ветви деревьев в зимнем лесу. Рядом со стадом шли пастухи, судя по облику — хаморы.
Заметив приближающийся отряд, несколько кочевников вырвалось вперед. Их предводитель выкрикнул несколько фраз на своем языке, а затем, заметив среди всадников имперцев, добавил на ужасном видессианском:
— Кто? Что делаете? Зачем здесь? — Он даже не ждал ответа. Его крепкое лицо почернело от гнева, когда он увидел Арига. — Аршаум! — Хаморы схватились за оружие. — Что делать тут вместе с аршаум? — спросил кочевник Гуделина, возможно выбрав бюрократа потому, что тот был великолепно разодет. — Аршаум заставили все заморские кланы… Как по-вашему? Он заставил страдать. Ваш Император ест свиные кишки, раз иметь с ними дело. Я Олбиоп, сын Вориштана! Я говорю вам это! Я говорю правду!
— Мы убиваем! — крикнул один из хаморов Олбиопа.
Солдаты посольства схватились за мечи. Ариг уже держал наготове стрелу. Виридовикс и Ланкин Скилицез положили руки на рукояти, застыв в напряжении. Римский гладий Горгида все еще оставался в мешке. Грек молча ждал, что уготовит ему судьба.
В этот критический миг Пикридий Гуделин показал, чего он стоит.
— Остановись, о знатный Олбиоп, сын Вориштана! Если не хочешь, по неведению, свершить ужасную ошибку — остановись, молю! — изрек бюрократ драматическим голосом. Горгид подумал, что кочевник понял в этой пышной фразе только свое имя, но и этого оказалось достаточно, чтобы хамор обернулся к Гуделину.
— Переведи это, ладно? — прошептал чиновник Скилицезу. Офицер молча кивнул.
Гуделин принял торжественную позу и начал вещать по-видессиански: