Ариг тихо произнес несколько слов. Юноша наградил Гуделина улыбкой — немного кислой — и ответил короткой фразой. Его голос был высоким и приятным, но в нем звучали самоуверенные нотки.
— Его зовут Дизабул, он сын Аргуна, — перевел Скилицез.
— Младший сын, — прямо и с нарочитым презрением добавил Ариг, метнув на Дизабула неприязненный взгляд.
Брат — видимо, великолепно сознающий свою красоту, — сделал вид, что Арига вообще не существует. Младший сын Аргуна держался с подчеркнутой уверенностью.
Не обратив внимания на эту маленькую семенную перепалку, Гуделин представил Аргуну и его сыновьям членов имперского посольства. Горгид удивился сам себе, когда склонился перед Дизабулом в низком поклоне. Ему хотелось снова и снова видеть это лицо, хотя красивые черты и были отмечены печатью заносчивости. Давно он не видел таких прекрасных лиц.
Пока каган обменивался приветствиями с посланцами Автократора, остальные кочевники из клана Серой Лошади наблюдали за происходящим из юрт, стоящих на некотором расстоянии от обиталища их повелителя. Когда Скилицез начал переводить слова Гуделина на язык аршаумов, множество любопытных лиц показалось у пологов юрт и закрытых от солнца соломенными циновками окон.
— Его Императорское Величество Автократор Видессиан Туризин Гавр присылает великому кагану эти дары.
Несколько солдат Агафия Псоя выступили вперед и поднесли правителю аршаумов подарки Императора. Псой подчеркнул торжественность момента с той грубой простотой, которая живо напомнила Горгиду Гая Филиппа. Один за другим солдаты подходили к трону Аргуна и клали дары перед ним на пол юрты, а затем тотчас же отходили.
— В знак нашей будущей дружбы Его Императорское Величество преподносит тебе золото.
Маленький, но тяжелый кожаный мешочек мелодично звякнул.
Ариг заговорил с отцом. Скилицез чуть дернул уголком рта в полуулыбке, когда перевел:
— Это старые золотые монеты, Ариг сам их проверял.
Ариг был достаточно умен, чтобы настоять на качестве золотых монет: войны и восстания, захлёстывавшие Видесс на протяжении последних нескольких десятилетий, заставили имперские власти чеканить золотые с добавками меди или серебра. Судя по улыбке Аргуна, каган тоже знал об этом.
Дизабулу церемония явно начала приедаться.
Гуделин слегка замешкался, но быстро пришел в себя.
— Серебро для великого кагана!
Превалий, сын Хараваша, принес большой мешок и положил его позади первого. Металлическое пение монет было высокого тона, но не менее приятным.
— Украшения для прекрасных женщин кагана, пополнение в его сокровищницу: рубины, топазы, опалы, горящие, как огонь, жемчуг, сияющий, словно лунный свет!
Когда солдат поднес очередной дар, Гуделин открыл мешочек и показал на ладони сверкающую жемчужину. Горгид мысленно поставил ему высший балл за сообразительность: Аргун, который всю жизнь провел вдали от моря, вряд ли когда-нибудь видел жемчуг. Каган наклонился вперед, разглядывая жемчужину, удовлетворенно кивнул и снова откинулся на спинку стула.
— Превосходные одеяния для величайшего кагана!
Одни халаты были расшиты золотыми нитями, другие — бархатные или белоснежные, батистовые — украшены золотом и серебром, богатым орнаментом, драгоценными камнями.
На этот раз подарки пробудили интерес Дизабула. Его отец остался к одеждам равнодушен.
— И, наконец, последний дар, высочайший знак уважения. Автократор Видессиан преподносит великому кагану сапоги, окрашенные в императорский пурпур.
Только Император Видесса имел право носить сапоги пурпурного цвета. Если он приглашал кого-то разделить с ним этот символ могущества, то только в знак величайшего уважения. Князь Томонд Намдаленский не носил пурпурных сапог.
Переводя свои слова через Арига, Аргун отвечал:
— Прекрасные дары. Сопровождают ли их какие-либо слова?
— Слова? Будет ли петух кукарекать? Станет ли ворона каркать? — пробормотал Скилицез по-видессианскя, пока Гуделин набирал полную грудь воздуха, готовясь к новому извержению риторического вулкана. Ариг тоже усмехнулся, но, будучи сторонником Видесса, не стал переводить отцу язвительную шутку Скилицеза.
Гуделин зло покосился на своего товарища и приступил к торжественной речи, коею приготовлял не единый уж день:
— О мужественный и наиславнейший Аргун! Наш великий Император, Автократор Видессиан, державный Туризин Гавр, через меня, своего посланника, желает, дабы удача всегда и вечно сопутствовала тебе во всех начинаниях твоих, равно как желает он и того, чтобы вечные узы дружбы соединяли тебя и наиславнейший клан твой с Империей Видесс! Сокровеннейшее желание моего владыки — дабы ты выказывал свою доброту также нам, посланникам великой Империи. Да поразишь ты смертью и поражением великим всех твоих врагов! Да наградишь ты любовью друзей своих! Пусть никогда не проляжет злая вражда между народами нашими, ибо неприязнь губительна для уз дружбы, в то время как…
— Помедленнее, дьявол по твою душу! — отчаянно прошептал Скилицез. — Я давно уже перестал соображать, что ты там несешь. Как же мне переводить, да еще так, чтобы и они это поняли?
— Им не обязательно понимать все это в точных деталях, — ответствовал Гуделин и торжественно взмахнул рукой. — Я всего лишь произношу то, что необходимо в подобных случаях. — Он снова поклонился Аргуну. — Люди клана Серой Лошади и все чада твои и домочадцы, какие только есть у тебя, величайший каган, — все они приятны сердцам нашим и близки душам нашим. Пусть же неприязнь никогда не закрадывается в наши отношения, равно как и в отношения между нашими державами.
Он отступил на шаг в знак того, что речь его закончена.
— Очень красиво, — произнес Ариг. Годы, проведенные в Видессе, помогли старшему сыну кагана лучше оценить риторические перлы Гуделина, чем это могли сделать его отец или брат.
— Я… — перебил его каган.
Ариг кивнул, немного растерявшись. В присутствии Аргуна он был всего лишь почтительным сыном — от чего также немного отвык, находясь в столице Империи в качестве высокого посла могущественного народа аршаумов.
— Мой отец желает отвечать вам через меня. Не обижайся, Ланкин. Ты хорошо говоришь на нашем языке, но…
— Разумеется, — быстро согласился Скилицез.
— Это высокая честь для нас — услышать ответ кагана, — добавил Гуделин изысканно.
Горгид приготовился выслушать еще одну высокопарную речь. Но Аргун произнес две лаконичные фразы и замолчал.
Его сын перевел:
— Приношу свою благодарность за подарки. Я приму окончательное решение после того, как выслушаю слова, присланные мне из Йезда.
Гуделин разинул рот.
— И это все? — пискнул он. Чиновник растерялся до такой степени, что разом позабыл и манеры, и риторику, и красивые слова. Он выглядел так, словно его пырнули ножом. Затем, опомнившись, Гуделин медленно, с поклонами, отступил в сторону.