— А теперь все. Больше этого уже не будет. Никогда.
В ее голосе слышались слезы. Неожиданно Джерин с пронзительной ясностью понял, что она и впрямь была готова скорей умереть, чем потерять связь со своим повелителем. И что эта утрата для нее сродни потере мужа или возлюбленного. Но с падением храма и вторжением страшных чудовищ этой ниточке все равно суждено было прерваться. Если бы он твердо этого не сознавал, его поглотило бы чувство вины.
Возможно, и Силэтр, пусть даже неохотно, признавала неизбежность свершившегося, потому что сказала:
— А теперь, коль скоро с этим покончено навсегда, лорд Джерин, что, по-вашему, уготовила мне жизнь в Лисьей крепости? Что я буду там заниматься?
Джерин открыл было рот, чтобы ответить, как вдруг сообразил, что понятия не имеет, чем она будет там заниматься. Что он может предложить ей в своей крепости? Ей, бывшей Сивилле Байтона? Стать служанкой, которую постоянно будут лапать вассалы и гости? Сможет ли она вернуться к крестьянской жизни после служения богу? Он сомневался.
И вот, как раз в тот момент, когда он уже был готов промямлить что-то невразумительное, его вдруг осенило.
— Вы грамотны? — спросил он.
— Нет, Байтон общался со мной напрямую, а не письменно, — ответила она. — Но мне всегда хотелось обучиться читать и писать.
— Я с радостью буду давать вам уроки, — сказал взволнованно Джерин. — Одна из составляющих того, что вы назвали «традициями империи Элабон», заключается в понимании, что мир многолик и выходит за рамки того, что удерживается в твоей голове. Умение читать и писать дает возможность расширить свои познания хотя бы до уровня, каким обладает любой более-менее цивилизованный человек. Вот почему я стараюсь обучить грамоте как можно больше своих крестьян.
— Может, и так, — сказала Силэтр, — но какое отношение это имеет к той жизни, которая ждет меня в Лисьей крепости?
— У меня в замке приличная библиотека, — ответил Джерин. — Конечно, любой книголюб к югу от Керс умер бы со смеху, услышав, что я называю библиотекой. Однако все же в нее входят несколько дюжин свитков и старинных рукописей, и время от времени он пополняется новыми поступления. Как правило, это книги, купленные у тех, кто в них не нуждается. Я подумал, не сочтете ли вы за труд заняться этой библиотекой. Разобрать рукописи, рассортировать их, чтобы каждая лежала на месте; если возникнет надобность, скопировать какие-то экземпляры. Последнее маловероятно, учитывая то состояние, в котором сейчас пребывают наши северные края, но ведь случались и более странные вещи. Ну, что скажете?
Она очень долго молчала. Так долго, что он даже испугался, не обидел ли ее чем-нибудь, хотя всего лишь пытался найти для нее место, где она могла бы быть полезна, не опасаясь тех действий, которые, без сомнения, сочла бы оскорбительными. Наконец она сказала:
— Говоря прямо, лорд Джерин, мне следует принести вам свои извинения.
— Почему? — опешил он. — За что?
— Несмотря на все ваши объяснения, вы должны понять, что мне было трудно поверить в ваши благие намерения после того, как вы похитили меня из Айкоса, — объяснила она. — Кто знает, что бы вы там со мной сделали по приезде в замок? Честно скажу, у меня имелись некоторые предположения, и они меня очень пугали. — Она засмеялась, прерывисто, но все же засмеялась. — Но вместо того, чтобы предложить мне свою постель, вы предлагаете мне библиотеку. Так что пусть вас не удивляет, что мне понадобилось время, чтобы ответить вам.
— О, — сказал Джерин, — теперь мне все ясно.
Он тоже какое-то время подбирал слова, прежде чем продолжить.
— Леди, видите ли, существует множество женщин, которые не против, чтобы ими воспользовались, поэтому я всегда считал, что принуждать кого-то насильно совершенно пустое дело. Но люди сообразительные, умеющие работать головой, ценятся не меньше олова, превращающего медь в бронзу. Мне кажется, что вы одна из таких. Если это подтвердится, клянусь Даяусом, я воспользуюсь этим.
— Справедливо, даже более того, — сказала она, а затем зевнула, чему сама удивилась. — Наверное, мне следует все-таки лечь. Теперь на душе у меня спокойнее, чем я могла надеяться.
— Рад это слышать, — отозвался Джерин.
А она тем временем снова завернулась в его одеяло, казалось, совсем позабыв о тех существах, что продолжали выбираться из подземелий под храмом. Сам-то он о них помнил, но ей напоминать не стал. Пусть отдохнет, пока можно.
Деревня свободных крестьян, которые охотились на Джерина и Вэна в одну из ночей по пути в Айкос, представляла собой жалкое зрелище, когда они подъехали к ней утром следующего дня. Половина домов была разрушена землетрясением, несколько неподвижных тел валялись на траве в ожидании погребения.
— Если бы они получше укрепляли свои дома при строительстве, меньше народу пострадало бы, — заметил Вэн.
Он не нашел в себе сил проявить сочувствие к людям, которые едва не ограбили и не убили его.
— Может быть, — согласился Джерин, — хотя вряд ли это им помогло бы. И более крепкие здания рушились — вспомни храм Байтона. При падении таких громадин под завалами погибают все, кто оказался внутри. А из-под обломков этих хижин многим, возможно, удалось выбраться.
— М-м, в твоих рассуждениях что-то есть, — признал Вэн. — Как бы там ни было, я с радостью покину это место.
И он принялся погонять лошадей, вынуждая их перейти на рысь.
— Нет, подожди, — остановил его Джерин. Чужеземец удивленно заворчал и в недоумении взглянул на него. Джерин объяснил:
— У нашей дамы всего одно платье. Льняное и тонкое. Оно годится для прорицаний, но не для постоянного ношения. Я и подумал, что мы могли бы остановиться и купить ей еще одно, из прочной шерсти. Его хватит, чтобы добраться до Лисьей крепости.
— А-а. Тебе нельзя отказать в здравом смысле. Он, правда, всегда был тебе присущ, но на сей раз я засомневался.
Несколько крестьян работало в поле. Что бы ни приключилось — землетрясение или еще какая напасть, — бесконечная ежедневная страда должна продолжаться. Женщины, дети и несколько мужчин, оставшихся дома, высыпали навстречу повозке.
— Великодушные господа, помогите нам пережить наши несчастья, помогите, чем сможете, — воскликнула одна из женщин.
Остальные вторили ей, но только другими словами. Лис уставился на них сверху вниз.
— Клянусь Даяусом, на этот раз вы гораздо приветливее с нами, чем в ту ночь, когда пытались найти нас, чтобы отобрать у нас наши мечи и доспехи.
— И эту вот булаву, — добавил Вэн, взвешивая в руке усеянное шипами грозное оружие.
Если бы у крестьян вдруг возникло намерение напасть на них сейчас, вид этих шипов, отливающих на солнце кроваво-красными бликами, вмиг бы образумил их.
Мужичина постарше, в свое время продавший путникам курицу, ответил за всех: