— Как… ваша жена, лорд принц? — Клел уставился сначала на Джерина, затем на Силэтр. — Мы слышали что-то в этом роде… до Айкоса доходят разные новости, хотя и не в таком количестве, как раньше, но одно дело услышать, и совсем другое — поверить. Если вспомнить о том, чего требует бог от своих Сивилл…
— Я больше не Сивилла, как тебе известно, — сказала ему Силэтр. — Я теперь мать троих детей, и все они были зачаты естественным образом. Я сама избрала этот путь. Байтон готов был забрать меня обратно после воссоздания храма, но я спросила его, нельзя ли мне остаться там, где я находилась, и он разрешил это мне.
— Ничего подобного в Айкосе не слыхали, — пробормотал Клел, и Джерин ему поверил.
Силэтр редко рассказывала о том, что произошло между ней и Байтоном после того, как чудовища были загнаны обратно в свои мрачные подземные логова. Стражник сделал очередной глоток эля и сказал:
— Осмелюсь спросить, какой вопрос вы зададите прозорливому богу, когда спуститесь в подземелье храма для встречи с Сивиллой? У него теперь есть другая Сивилла, вот что я вам доложу.
— Мы здесь не для того, чтобы спрашивать о чем-либо прозорливого Байтона, — ответил Джерин.
Клел, хотя и не был священником, все равно служил Байтону. Его реакция могла дать Лису некоторое представление о том, как отнесутся к его словам евнухи.
— Мы хотим вступить в контакт с теми богами или силами, которым поклоняются чудовища. Они ведь не исчезли, они просто вернулись туда, где пребывали до землетрясения.
— Вы шутите, — сказал Клел.
Джерин и Силэтр, оба разом, покачали головами. Тогда стражник вынес очередной приговор:
— Вы сошли с ума.
— Мы так не думаем, — сказала Силэтр.
Она была когда-то Сивиллой в Айкосе и говорила почти с той же уверенностью, с которой вещал через нее Байтон. Джерин уже не раз замечал это с тех пор, как решил взять ее с собой. Он не знал, что это значит. Он вообще не был уверен, что это что-нибудь значит. Он даже не знал, как к этому относиться: с благоговением или со страхом, или и с тем и с другим.
Тон Силэтр вызвал у Клела уважительный взгляд, но он все равно стоял на своем.
— Они никогда не позволят вам этого сделать, — очень уверенно заявил он. — Они держат чудовищ в заключении за толстыми стенами, чтобы те никогда не смогли выбраться снова, и, если вы думаете, что я сожалею по этому поводу, вы, черт возьми, сумасшедшие.
— Стены препятствуют выходу чудовищ наружу, — парировал Джерин. — Но они не должны мешать тем, кто хочет проникнуть к ним внутрь.
— Конечно, нет, — согласился Клел. — Никому в здравом рассудке не придет в голову такая идиотская мысль. А почему вы все-таки хотите совершить такой безумный поступок?
— Потому что Бейверс, бог ячменя, сказал мне, что их боги вместе с ним представляют собой главную надежду для северных земель в борьбе с гради и их богами, — пояснил Лис. — Не знаю, правда ли это, но я хочу это выяснить.
Он не был уверен, что Клел когда-либо слышал о нашествии гради. Как сказал сам страж, Айкос перестал быть местом средоточия новостей. Но оказалось, что Клел в курсе. Он объявил:
— Если это, правда, лорд принц, то положение может и измениться, но я бы не поставил на это то, что мне дорого.
— А я ставлю на это все, что у меня есть, — сказал Джерин. — Мои владения, мою семью, мою жизнь. Учитывая обстоятельства, вряд ли у меня есть другой выход. Как ты считаешь?
Клел не ответил, во всяком случае, прямо. Лишь проворчал:
— Несчастный ты дуралей.
После недолгого размышления Джерин решил, что в данной ситуации это вполне уместное определение.
Вместе с Джерином и Силэтр в повозке, направлявшейся к храму Байтона, находился и Вэн. Рядом с ними ехали Джеродж и Тарма в колеснице, которой правил сын Джерина. Прочие воины остались в городке. Их все равно было недостаточно, чтобы силой проникнуть на огороженную территорию храма. А если сам Байтон начнет оказывать сопротивление, то нужной мощи отряд вообще невозможно собрать.
— Все выглядит так, как было при мне, — сказала Силэтр, — но ведь так и должно быть, не правда ли? Я весьма благодарна прозорливому богу за то, что он не позволил мне видеть руины.
Возле храма не было никого, кто хотел бы выслушать предсказание прорицательницы. Силэтр этому не удивилась ничуть: она стала подвизаться в роли вещуньи уже после того, как империя Элабон завалила последний перевал через Хай Керс, связывавший ее с северным краем. Джерину же такое безлюдье до сих пор казалось неестественно странным. Он помнил времена, когда Айкос буквально кишел паломниками, стекавшимися сюда со всех концов империи и даже из более дальних краев, чтобы через оракула получить совет прозорливца.
Стражи храма в ужасе уставились на двух чудовищ, стоявших за Дареном. Было видно, что их охватил немалый испуг. Но они не атаковали вновь прибывших, и это позволило Джерину предположить, что слухи о Джеродже с Тармой уже дошли и до них. Скорее всего, через Клела, а может, и через хозяина постоялого двора, где они остановились, или через любого, кто работал с ним или на него.
— Мы пришли с миром, — крикнул Лис, подняв вверх правую руку, чтобы все видели, что она пуста. Чудовища повторили его жест.
— Для вас же лучше, чтобы так оно и было, — ответил одни из стражей. Его позолоченный шлем свидетельствовал, что он здесь начальник. — В противном случае вы пожалеете. Если мы сами не сможем о том позаботиться, то вас накажет бог-прозорливец.
Джерин не стал объявлять, что он приехал в святилище не для того, чтобы поговорить с Байтоном, а чтобы войти в контакт с теми силами, что обитали под храмом. Вместо этого он сказал:
— Я бы хотел увидеться с каким-нибудь священником, служащим Прозорливцу. Чтобы понять, как нам вести себя дальше.
— Хорошо, — ответил начальник караула. Он указал на Джероджа с Тармой. — Это тем более необходимо, если вы собираетесь взять с собой в подземелье этих двоих. Без этого нельзя, никак.
По крайней мере, страж не обозвал монстров «тварями», в отличие от многих прочих людей, какие встречались им по дороге, и Джерин принял это за добрый знак. Один малый, у которого шлем был не только не позолочен, но и не знал полировки, поспешил прочь, чтобы кого-нибудь кликнуть.
Вскоре он вернулся с одним из евнухов Байтона. Пухлый безбородый священник поклонился и сказал:
— Можете звать меня Ламиссио. Чем я могу, служа Байтону, услужить и вам?
Лис кивнул на его слова. Ламиссио четко обозначил приоритеты. Джерин также одобрил то, что он не выказал изумления, увидев Джероджа с Тармой, а посмотрел на них вскользь, как на пару солдат. Ободренный таким приемом, Джерин объяснил священнику, с какими, собственно говоря, намерениями он прибыл в храм.
Ламиссио слушал не перебивая, отчего Лис еще больше приободрился. Но тут евнух покачал головой. При этом мягкая дряблая кожа на его толстых щеках всколыхнулась.