— Возможно, я кое-что попытаюсь сделать для вас, лорд принц, но не ради вас, поскольку вы простой смертный, а ради этой госпожи, на которой вы женаты и чьими устами некогда глаголил бог.
— Благодарю, — ответил Лис и больше ничего не сказал.
Священник мог приводить какие угодно резоны. Но пока Лис получал что хотел или имел такой шанс, он не собирался заострять на них внимание.
Силэтр восприняла согласие Ламиссио как должное и без малейшего взгляда на мужа в плане «я же тебе говорила». Для Лиса это было само собой разумеющимся, пока Вэн не прошептал ему на ухо:
— Если бы Фанд когда-нибудь вытащила меня из подобного затруднения, неужели ты думаешь, она дала бы мне об этом забыть? Черта с два!
Чужеземец был, несомненно, прав. Для Фанд важнее всего была она сама, только она, и никто больше. А Силэтр ставила на первое место благополучие поместья, причем без малейших колебаний. «Мне повезло», — подумал Джерин. И далеко не в первый раз.
Надеясь повлиять на благополучное продвижение дела, он спросил у Ламиссио:
— А не перенести ли нам обсуждение во внутренний двор? — И он указал на проем в мраморной стене, окружавшей территорию храма.
Но евнух покачал головой.
— Как я уже сказал вам, существам такого рода… — он снова показал на Джероджа с Тармой, — не позволено ступать на святую землю.
— Это глупо, — сказал Джеродж. — Если то, что мы слышали, правда, то прямо под вашим дурацким храмом полно таких же существ, как мы с Тармой. А вы говорите, что нас нельзя впускать. Если одни все равно уже там, то почему такой переполох из-за других?
Ламиссио открыл было рот, но потом закрыл его, так ничего и не сказав. Возможно, Джеродж и не был разумным существом, но, проведя всю свою жизнь с Джерином, он научился приводить разумные доводы. Для чудовища он был умен. Даже по сравнению с человеком его нельзя было назвать глупым. А еще ему была присуща детская прямота.
— Я не думал об этом в таком ключе, — признался священник, вызвав у Джерина уважение. — Мы вообще не думаем, вернее, стараемся не думать о том, что чудовища по-прежнему находятся под святилищем Байтона. Мы отгородились от них кирпичными стенами и магическими заклинаниями, а также посредством забвения.
— Значит, позволив этим двоим ступить на землю храма, вы всего лишь освежите кое-что в своей памяти, — сказал Джерин. — А если Байтону их присутствие не понравится, он сумеет дать о том знать, не прибегая к посредничеству священников или стражи.
Он говорил чистую правду. Байтон вполне мог самостоятельно покарать неугодных ему, поскольку страшно карал без чьего-либо вмешательства тех, кто пытался украсть сокровища с территории храма. Попытка ввести Джероджа с Тармой в пределы мраморных стен могла навлечь на них некоторую опасность, но Джерин не думал, что Байтон посчитает их более страшной угрозой, чем гради и их боги.
— Из вас вышел бы великолепный священник, лорд принц, — сказал Ламиссио.
— Возможно, — согласился Джерин, хотя свои интересы он ставил выше божеских. Кроме того, он без всякого энтузиазма рассматривал перспективу лишиться того, чего лишился Ламиссио, чтобы служить Байтону и Сивилле.
Силэтр сказала:
— Ты позволишь нам, всем нам, войти на территорию храма, Ламиссио? Никто не собирается причинять какой-либо вред или что-нибудь красть там.
— Хорошо, — сказал священник, отчего несколько стражников взглянули на него с удивлением. — Как вы говорите, и чего я не могу отрицать, Байтон действительно в силах наказать этих чудовищ, если такова будет его воля.
— Конечно, в силах, — заверил его Джерин. — Ведь это он загнал их в подземелье, не так ли?
Он почти не лукавил. Однако не сказал, что загнать чудовищ обратно в логова, в которых те обитали сотни лет, совсем не то же самое, что уничтожить хотя бы пару из них. Если Ламиссио этого не понимал, что ж, его дело.
Двое стражников подошли, чтобы принять повозку и колесницу, которые подвезли Джерина и его спутников к обиталищу прозорливого бога. Ламиссио ввел Лиса, Силэтр, Вэна, Дарена, Джероджа и Тарму в пределы белых сверкающих стен, ограждающих территорию храма.
Никакие ужасные кары не обрушились на головы чудищ. Осознав это, Джерин облегченно вздохнул. Силэтр тоже вздыхала, но по другому поводу:
— Тут все как прежде. Как прежде. — В отличие от Джерина с Вэном, она не видела храм в ином состоянии.
Но как они и как Дарен, она и раньше видела те сокровища, что были выставлены возле храма. Бросив на них короткий взгляд, чтобы удостовериться, что все с ними в порядке, она вновь сосредоточилась на предстоящей задаче. А вот для Джероджа с Тармой как статуи из расписанного красками мрамора, золота и слоновой кости, так и бронзовые вазы на золоченых треножниках среди груд сверкающих золотых слитков были не только в новинку, но и в диковинку.
— Красиво, — промурлыкала Тарма голосом, несшим в себе нечто среднее между рычанием и воркованием, и впервые несколько стражников ей улыбнулись.
Сумев уговорить Ламиссио впустить чудовищ на территорию храма, Джерин надеялся и на дальнейший успех.
— Чем скорее мы спустимся в подземелье под святилищем, тем скорее сможем изгнать гради и их богов с северных земель, — сказал он.
В этом заверении содержалось достаточно немотивированных посылок, чтобы вызвать расстройство желудка у любого ситонийского логика.
Ламиссио оно тоже расстроило.
— Это невозможно, — заявил он. — Я ведь уже говорил. Разве вам изменил слух? Никому не дозволено спускаться в подземные ходы под святилищем, за исключением тех, кто хочет пообщаться с Сивиллой. А уж тем более мы никому не можем позволить как-то воздействовать на заклинания, которые удерживают чудовищ внизу. Мы не хотим, чтобы эти монстры вырвались наружу и заполонили наши края, как это случилось десять лет назад.
— Йо, такой риск существует, — пробасил Вэн, — но проклятые гради уже почти заполонили наши края. Может, у них и не такие острые зубы, как у Джероджа или у Тармы, но я вовсе не хочу жить бок о бок с такими соседями.
— Я ничего не знаю о гради и не хочу знать, — ответил священник. — Зато я знаю, что потребовалось личное вмешательство Байтона, чтобы загнать чудовищ обратно в их пещеры. Мне также известно, какой вред они причинили храму, городу и долине, и я не хочу, чтобы это повторилось.
Для него храм, городок Айкос и долина, в которой они располагались, представляли собой целый мир. Было бы там все по-прежнему, а то, что может случиться с остальной частью северных территорий, совершенно не интересовало его.
Для Дарена это было так же очевидно, как и для Джерина.
— Попробуй взглянуть за пределы долины! — сказал он Ламиссио.
Посмотрев на лицо евнуха, Джерин понял, что просьба была напрасной. Умственный кругозор Ламиссио имел строгие территориальные ограничения.