Надо выручать как-то Малого. Позвонить в гостиницу, поговорить с “мюэллимом”? Попробовать озадачить, чтобы не оказался слишком скор на расправу. Трубку взял кто-то другой – услышав голос, мгновенно передал по назначению.
– Слушаю.
После утренних признаний насчет ФСБ Шаин явно не горел желанием вести долгие разговоры по телефону.
– Меня пасли от самой гостиницы. Всякие варианты перебрал, грешным делом и о тебе нехорошо подумал. Оказалось, ты ни при чем. Другие люди.., у которых есть повод на нас с тобой обижаться.
– Да? – вяло отреагировал Шаин.
– Не очень напирали, старались держаться в рамках. Сегодня утром парня ихнего заграбастали. Считают, твои руку приложили.
– Интересные новости.
– Предложение от них поступило такое: если уж по-главному уладили, не наказывать парня строго. Он больше не будет.
– Чего не будет?
– Не знаю, я без понятия.
– Олды (ладно), будем видеть. Меня ждут, извини.
Поверил или нет? В любом случае должен притормозить до выяснения обстоятельств, до его, Рублева, возвращения.
Утром Комбат не был уверен – вернется он в гостиницу или нет. Разогнался так, чтобы уже не останавливаться. А теперь чертовы обстоятельства снова разворачивают в другую сторону. Только теперь он понял, что бежит, перескакивая через трубы, рваные бумажные мешки с цементом. И “мюэллиму” звонил на бегу, удивительно, как тот не поинтересовался причиной прерывистого шумного дыхания.
Скрип огромных кранов. Грузчики голые по пояс. Частью русоволосые, братья-славяне. Лица припухшие с похмелья, глаза – щелки. Под ногами – рельсы, те самые, что по пути на север приведут на пригородную станцию под русским названием – Насосная. Впереди – ржавый вагон со снятыми колесами, место гибели ребят…
К гостинице Рублев приближался осторожно. Кто его знает, к каким выводам пришел Шаин. Что перевесило в его пегой седой голове? Что насоветовали ему четки?
Таксисты как всегда на стоянке. Кто-то сидит в машине, ждет у моря погоды, а вот Ариф уже подсуетился, укладывает в багажник чемоданы. В аэропорт повезет, люди в таких пиджаках поездом не пользуются. Заметил, улыбается.
В фойе – серый мрамор с черными и белыми прожилками, карликовые пальмы в кадках. Если “мюэллим” почуял подвох… Он, Борис Рублев, не мастер блефовать, не умеет заговаривать зубы.
Кто-то стоит у стойки администратора, кто-то возле киоска вертит в руках сувенир – куклу в народном костюме. Солнце в полную силу бьет в витринные стекла – со стороны фасада гостиница ничем не прикрыта, перед ней пустота огромной площади. Сбоку, по крайней мере на уровне первого этажа, раскаленный свет смягчают деревья – аллея бульвара рядом, через дорогу. Довольный Ильяс что-то жует.
– Тебя, я слышал, можно поздравить?
– Закрывали сегодня вопрос. Почти закрывали, еще надо доллары забирать.
– Молчит до сих пор?
– Раскололся. Уже ехали за деньгами, Кямран поехал.
– Уже съездили или только поехали? – из-за не правильных оборотов речи Рублев не смог уловить точный смысл.
– Скоро возвращаться должны.
– А как на самого вышли? Или это военная тайна?
Ильяс с большим удовольствием пояснил:
– Тут, в гостинице врач всем блядям осмотр делает. Мы их за всякую заразу выгоняем. Одна хотела ему деньги давать, чтобы молчал, чтобы дальше работать. Когда не вышло, стала любой способ пробовать, как нам угодить. Один, другой, потом вспоминала – ночью из номера клиента видела, как человек лазил через балкон и дальше. Узнала сразу, сказала “Ворона”, кличка такая.
Ильяс говорил откровенно, жестикулируя и улыбаясь, и Комбат попробовал продвинуться еще на шаг.
– Молодой, а уже шустрый. Взглянуть бы на него ради интереса.
– Идем, покажу. Нет, надо по-хорошему у шефа разрешение просить.
– Пошли вместе, я как раз покажусь, что приехал.
На пути к лифту к Ильясу подскочил швейцар в фуражке с желтым околышем, стал на кого-то жаловаться. Задержка раздосадовала Комбата – хотелось поскорей увидеть Ворону, ободрить. К счастью, Ильяс не стал утруждать себя разбирательством, отмахнулся.
Лифт работал бесшумно и плавно. Рублев понимал, что теперь, когда он стал действовать в открытую, петлять и делать круги особенно опасно. Он как бы движется по узкой, прилепившейся к склону, тропе, которая обрушивается за спиной. И вот теперь надо занести ногу над пустотой, чтобы вытянуть из пропасти человека. Сопляка, воришку, привыкшего жить в свое удовольствие. Но что-то в нем есть привлекательное – неистребимый оптимизм, ловкость?
Шаин-мюэллим выглядел довольным. Деньги ему только что доставили – не хватало только одной сотки.
– Елдаш (товарищ) Борис? Быстро ты добрался. Наверное, напугали они тебя.
На лице Ильяса отразилось недоумение, он не знал о недавнем рублевском звонке.
Раздувая при каждом слове и без того толстую шею, Ильяс объяснил начальству, что русский хочет взглянуть на Ворону.
– Не поймешь каких кровей, – усмехнулся Шаин. – Фамилия ваша, славянская, а по роже не скажешь. Только не говори, что он тоже твой родственник.
Рублева отвели в подвальное помещение, где Ворона лежал на боку, с поджатыми к животу коленями. Сразу бросилась в глаза неестественно выгнутая левая рука, посиневшая и опухшая в локте.
– Бегать хотел. Когда упал, руку ломал, – прокомментировал из-за спины Ильяс. – Сперва не хотел выдавать, где деньги, жадничал.
Комбату захотелось вмазать по отечной роже локтем, не оборачиваясь.
– Какая тут больница ближе всего? Бедняге срочно нужно было вколоть обезболивающее, сделать рентген, зафиксировать руку в гипсе.
– Больница? – искренне удивился Ильяс. – Ему еще вторая рука ломать.
Плюнул в лежащего с расстояния трех шагов. Если бы попал, Рублев бы точно не сдержался.
– Говори номер, – он достал из кармана трубку мобильника. – Или я через справочную узнаю.
– Сперва у шефа спрашивай: надо – не надо. Без него все равно доктор сюда не пропустят.
Четки Шаин-мюэллима щелкали по-прежнему размеренно.
– Ну, рассказывай. Сильно грозились?
– Как у вас “скорую” вызвать?
– Все-таки свой, правда? За своих душа болит.
– Да пошел ты… Я даже Хаттабу сперва бы первую помощь оказал, а уж потом к стенке поставил.
– Держи, – Шаин записал номер на обороте чьей-то визитки. – Частная клиника. Там и рентген, и все, что надо. Можно на компьютере кость поглядеть, чтобы не облучаться лишний раз.