— Да, я это говорил, и не раз.
— Вы это подтверждаете, госпожа Юрикова?
— Конечно, подтверждаю, — пожала плечами Анна.
— И вы были готовы смириться с таким положением?
— Да ни в коем случае! Я хотела от него избавиться.
— «От него» — это значит от Константина Каменева или от положения, в которое он вас ставил?
— От такого положения, конечно…
— Ой, она признается! — тихо пискнула Ташенька и тут же зажала себе рот двумя руками, причем весьма демонстративно.
— Помолчали бы вы, Ташенька! — бросила ей Мириам Фишер.
Но неожиданное вмешательство Ташеньки и Мириам помогло Юриковой осознать двусмысленность сказанного и поправиться.
— Но положение не менялось, и я решила расстаться с Константином, — сказала она решительно. И тут же виновато покосилась на Каменева. Но он в ее сторону не смотрел: он сидел возле мольберта с незаконченным портретом Анны, опустив голову и глядя в пол.
— Господин Каменев, а вам приходило когда-нибудь в голову, что вы из эгоистических соображений ставили обеих ваших женщин в мучительное положение, сеяли между ними ненависть и желание избавиться друг от друга?
— Не один раз приходило. И не раз уже я говорил вам, Елизавета Николаевна, что во всем случившемся виноват я один.
— А вы вперед-то не забегайте, лучше просто отвечайте на вопросы. Только суд может определить окончательную вину каждого, а мы пока только пытаемся определить мотивы каждого участника этой драмы. Госпожа Юрикова, вам когда-нибудь приходила в голову мысль убрать с дороги Наталью Каменеву?
— То есть совершить уголовное преступление? Нет, конечно! Хватит с меня преступлений моральных.
— Что значит «моральных»?
— Это значит — греховных, если вам такой язык понятней.
— То есть вы сознавали себя грешницей и хотели исправить положение — так следует вас понимать?
— Ну, примерно так. Хотя тут было больше эмоций, чем раскаяния, если говорить уж совсем честно. Я хотела, чтобы Костя пришел, наконец, к какому-то решению и развязал этот узел. А вы, кажется, принимаете меня за героиню какого-то дамского романа — с ревностью и устранением соперницы.
— Соперниц устраняют не только в розовых романах, к сожалению. Хорошо, оставим пока мотивы и перейдем к действиям. Давайте еще раз вспомним, как произошла встреча в отеле «У Розы»? Вы встретили господина Каменева на первой станции от Мюнхена, в Пазинге, и считаете, что Наталья Каменева не должна была об этом узнать?
— Да. И я не понимаю, как…
— Не забегайте вперед, прошу вас! Скажите, кому из вас двоих пришла в голову идея провести этот день в отеле?
— Мне. Нам в последнее время редко удавалось побыть вдвоем.
— Господин Каменев, вы подтверждаете, что эту мысль подала Анна Юрикова?
— Приходится… Да, это так и было.
— А отель вы выбрали заранее, госпожа Юрикова?
— Нет. Мы просто объехали город, выехали на восьмой автобан, а потом уже выбрали отель.
— И кто из вас его выбрал?
Оба молча переглянулись.
— Я не помню точно, — неуверенно сказал Каменев, — но мне кажется, Анна, это тебе понравилось, что весь отель оплетен розами, а на двух кустах у входа уже появились цветы.
— Да, пожалуй, так оно и было, — медленно проговорила Анна. — Меня привлекло, что отель действительно весь в розах, как и обещала вы- веска. Конечно, розы у входа оказались искусственными.
— В какое время это было?
— Часу в двенадцатом, я думаю. Так, Костя?
Каменев кивком подтвердил ее слова.
— Госпожа Фишер, в какое время госпожа фон Кёнигзедлер приходит на работу к вам в бюро?
От неожиданности вздрогнули обе, и Мириам, и Ада.
— В три часа или, бывает, немного позже, — ответила Мириам Фишер.
— Пятнадцатого апреля она явилась как обычно?
— Да.
— А когда пришла Наталья Каменева, чтобы взять машину у госпожи фон Кёнигзедлер?
— Точно сказать не могу, но надо думать, между тремя и пятью часами.
— Госпожа фон Кёнигзедлер?
— Не сразу после того, как я начала работу, но и не совсем перед приходом Феликса. Я хорошо помню, что я не сразу решилась дать ей мою машину, а прикинула, не надо ли мне куда-нибудь съездить на ней до прихода Феликса. Но в этот день у меня никаких особых дел не было, а Наталья была так взволнована и так настойчиво просила дать ей машину, что я не смогла ей отказать.
— Чем она мотивировала свою просьбу?
— Она сказала, что ей просто необходимо поехать в горы. Я спросила, далеко ли она собралась. Она сказала, что не дальше ста километров. Я предупредила, что машина давно не заправлялась, и дала ей денег на бензин.
— Она часто брала у вас машину для поездок в горы?
— В этом году первый раз. А в прошлом году довольно часто. Сначала я сама иногда возила Каменевых в Альпы, показывала им Баварию; потом мне это надоело и я стала давать машину Наталье. Да, она брала ее много раз, летом и осенью.
— К событиям прошлого года, и даже к событиям более ранним, мы с вами еще вернемся, а сейчас нас интересует пятнадцатое апреля. Итак, можно предположить, что в тот день, после двенадцати, но никак не позже трех, Наталья Каменева каким-то образом узнает, что ее муж находится с любовницей в отеле «У Розы», неподалеку от австрийской границы, на автостраде номер восемь Мюнхен-Зальцбург. Выследить она их не могла, потому что получила в свое распоряжение автомобиль только после трех часов, когда они уже давно находились в отеле. Остается одно — кто-то ей об этом сообщил.
— Кто? — спросил Каменев.
— Это мог сделать только один их вас двоих — вы, Константин, или вы, Анна. Так кто же?
— Но мы весь день были на глазах друг у друга! — сказала Анна.
— Мы вышли из номера только вечером, чтобы спуститься в ресторан и поужинать. Мы даже не обедали в тот день, — сказал Каменев.
— А когда мы спустились, Наталья была уже в ресторане, — подхватила Анна.
— Но вы не были все время на глазах друг у друга! — с нажимом сказала графиня.
— Как это — «не были»? — возмутился Каменев.
— Да так, очень просто. Я тоже была когда-то молода, и у меня был муж. Правда, собственный, а не чужой. И, тем не менее, когда мы с ним останавливались в отеле, мы просто физически не могли быть все время друг у друга на виду. Если мне не изменяет память, то, находясь в гостиничном номере с любимым человеком, иногда приходишь к мысли о необходимости принять душ или ванну.
— Ой, правильно! — воскликнула Ташенька. На нее шикнули.