– Да, – вздохнул Петрус. – Только негде найти полмиллиона франков.
Сальватор пропустил его слова мимо ушей и, продолжая свою мысль, сказал:
– Заметьте, однако, что я ничего не утверждаю наверное. Я ищу вместе с вами.
– А я даже и не ищу! – в отчаянии вскричал Петрус.
– В таком случае, – заметил Сальватор со вздохом, удивившим Петруса, – я бреду в потемках один. Как бы там ни было, в этом деле, если не ошибаюсь, замешана полиция или хотя бы полицейский! Этот «морской волк», поселившийся у вас, знающий вас с детства, под видом друга капитана Эрбеля рассказывающий ваши семейные тайны, вышел, как мне кажется, прямо с Иерусалимской улицы. Всю жизнь человека с колыбели до мастерской художника могут знать либо отец с матерью, либо полиция – мать всякого общества. Кроме того, я всегда полагал, что по почерку можно определить характер человека. Взгляните на руку, писавшую эти строки…
Сальватор указал Петрусу на письмо.
– Рука уверенная, почерк размашистый, буквы ровные, четкие, писавший не пытался изменить почерк. Это доказывает, что автор настоящих строк не боялся быть узнанным: почерк точно отражает ум диктовавшего. Человек, состряпавший это послание, не только ловок, но и решителен; он отлично знает, что рискует угодить на галеры, но не колеблется ни единой буквой, все строчки ровны как одна, написано ясно и четко, словно автор – счетовод. Итак, перед нами ловкий, смелый и решительный противник. Ну что же, я всегда предпочитаю хитрости открытый бой. Так мы и будем действовать.
– Действовать? – переспросил Петрус.
– Я хотел сказать: «Я буду действовать».
– Если вы обещаете мне взяться за это дело, у вас, стало быть, есть какая-то надежда? – продолжал Петрус.
– Теперь у меня больше чем надежда – уверенность!
– Сальватор! – вскричал Петрус, бледнея от радости почти так же сильно, как перед тем от ужаса. – Сальватор! Не шутите такими вещами.
– Говорю вам, друг мой, мы имеем дело с серьезным противником. Но вы видели меня за работой и знаете, что я чертовски вынослив. Где Регина?
– Вернулась к себе и с нетерпением ждет, когда Фрагола принесет ей ответ.
– Значит, она рассчитывала на Фраголу?
– Как я – на вас.
– Вы оба были правы. Приятно иметь друзей, которые в нас верят.
– Боже мой! Я даже не смею спросить вас, Сальватор…
– Надевай мантильку и шляпку, Фрагола! Бери карету, поезжай к Регине, скажи, чтобы вернула госпоже де Маранд ожерелье и банковские билеты. Передай, чтобы она убрала свои собственные бриллианты в футляр, а деньги в кошелек. Посоветуй ей сохранять спокойствие и не тревожиться, а в полночь зажечь свечу в указанном окне.
– Бегу! – отозвалась Фрагола, ничуть не удивленная таким поручением.
Она поспешила в свою комнату за накидкой и шляпой – Если Регина подаст такой знак, – заметил Петрус Сальватору, – завтра в это же время человек придет требовать Денег.
– Несомненно.
– Что же она будет делать?
– Даст ему деньги.
– Кто же даст их ей?
– Я, – молвил Сальватор.
– Вы? – не поверил Петрус, решив, что Сальватор сошел с ума.
– Я.
– Где же вы-то их возьмете?
– Это не должно вас беспокоить.
– Ах, друг мой, пока я их не увижу, я, признаться…
– До чего вы недоверчивы, Петрус! А ведь у вас был предшественник, Фома неверующий! Как и он, вы все увидите собственными глазами.
– Когда?
– Завтра.
– Полмиллиона франков?
– Разложенные на десять пачек, чтобы избавить Регину от необходимости раскладывать их самой. В каждой пачке, как сказано в письме, будет по десять пятитысячных билетов.
– Фальшивые? – пролепетал Петрус.
– За кого вы меня принимаете? – возмутился Сальватор. – У меня нет никакого желания, чтобы наш человек отправил меня на галеры: это будут настоящие пятитысячные билеты, подписанные красными чернилами и с необходимой надписью: «За подделку – смертная казнь».
– Вот и я! – сказала Фрагола, готовая отправиться в путь.
– Ты помнишь, что должна передать?
– «Верни госпоже Маранд ожерелье и банковские билеты; убери свои собственные бриллианты в футляр, а деньги в кошелек; в указанное время подай условный сигнал».
– Какой именно сигнал?
– Надо зажечь свечу в крайнем окне флигеля.
– Вот что значит быть подругой комиссионера! – рассмеялся Сальватор. – Вот так исполняются поручения! Лети, голубка моя, из ковчега!
Сальватор проводил Фраголу влюбленными глазами.
А Петрус был готов расцеловать ее ножки, торопившиеся отнести добрую весть подруге.
– Как мне отблагодарить вас за оказанную услугу! – вскричал Петрус, бросаясь в объятия друга, когда за Фраголой захлопнулась дверь.
– Лучше всего позабыть о ней, – с невозмутимой улыбкой отвечал Сальватор.
– Неужели я ничем не могу быть вам полезен?
– Совершенно ничем, мой друг.
– Скажите все-таки, что я должен делать.
– Сохранять полное спокойствие.
– И где мне находиться?
– Да где хотите. Дома, например.
– Я не смогу усидеть на месте.
– В таком случае погуляйте, покатайтесь верхом, отправляйтесь в Бельвиль, в Фонтеней-о-Роз, в Бонди, на Монмартр, в Сен-Жермен, в Версаль. Поезжайте куда угодно, только не на бульвар Инвалидов.
– А как же Регина?
– Фрагола ее успокоит, и я уверен, что лучше ей побыть с Региной, чем вам.
– Мне кажется, это сон, Сальватор.
– Да, только дурной. Будем надеяться, что закончится он лучше, чем начался.
– И вы говорите, что завтра я увижу пятьсот тысяч франков в банковских билетах?
– В котором часу вы будете у себя?
– В любое время; весь день, если нужно.
– Вы же сказали, что не сможете усидеть на месте.
– Вы правы, я сам не знаю что говорю. Завтра в десять, если угодно, дорогой Сальватор.
– В десять часов вечера.
– Позвольте теперь мне откланяться. Мне нужно на воздух, я задыхаюсь.
– Подождите, мне тоже пора уходить. Выйдем вместе!
– Ах, Боже мой, Боже мой! – вскричал Петрус, замахав в воздухе руками. – Не сплю ли я? Это не сон? Неужели мы спасены?!
Он с шумом выдохнул воздух.
Тем временем Сальватор зашел в спальню, приблизился к секретеру розового дерева, взял из ящичка с секретом гербовую бумагу, исписанную мелким почерком, и опустил ее в боковой карман бархатного камзола.