– Но имя нашего радушного хозяина, господина Жерара, кажется, упоминалось при расследовании этого печального дела, не так ли? – продолжал нотариус.

– Да, сударь, он был замешан в это дело, – подтвердил Сальватор.

– Значит, можно предположить, что ваш Жиро… – вмешался врач.

– …господин Жиро?

– Ну да! – закивали гости.

– Думайте что хотите, господа, – отозвался Сальватор. – Завтра, во всяком случае, дело это окончательно прояснится.

Честь имею! Идем, Бразил.

Сальватор в сопровождении пса торопливо пошел прочь, оставив гостей г-на Жерара в неописуемом смятении.

XX. Ода дружбе

Теперь посмотрим, чем занимался г-н Жерар, пока в его парке происходило описанное нами значительное событие.

Мы видели, как он ушел с лужайки, и потеряли его из виду, когда он поднялся по ступеням крыльца и скрылся в вестибюле.

Там его поджидал высокий господин в длинном левите и надвинутой на глаза шляпе.

Человек предпочитал оставаться неузнанным.

Господин Жерар пошел прямо к нему.

Не успев сделать и двух шагов, он догадался, с кем имеет дело.

– Ага! Это вы, Жибасье! – воскликнул он.

– Я собственной персоной, честнейший господин Жерар, – отвечал каторжник.

– И пришли вы от?..

– Да, – поспешил сказать Жибасье.

– От?.. – повторил г-н Жерар свой вопрос, не желая попасть впросак.

– От шефа, естественно! – подтвердил Жибасье, решив положить конец недомолвкам.

При упоминании о шефе как об общем хозяине, прозвучавшем из уст товарища, будущий депутат улыбнулся.

Он немного помолчал, потом закусил губу и продолжал:

– Так он послал за мной?

– Он меня послал за вами, да, – подтвердил Жибасье.

– И вы знаете зачем?

– Понятия не имею.

– Может, это касается?..

Он запнулся.

– Говорите смело! – ободрил его Жибасье. – Вы же знаете:

если не принимать во внимание честность, я ваше второе «я».

– Может, это касается господина Сарранти?

– Дайте подумать! – проговорил Жибасье. – Вполне возможно!

Господин Жерар понизил голос и взволнованно прошептал:

– Не отменили ли казнь?

– Не думаю. Я знаю из верного источника, что Парижскому Мастеру приказано держаться наготове завтра в три часа, а осужденного перевели в Консьержери.

У г-на Жерара вырвался облегченный вздох.

– А нельзя ли отложить на завтра то, что нам надлежит предпринять нынче? – снова спросил он.

– Невозможно! – покачал головой Жибасье.

– Что-то серьезное?

– Дело чрезвычайной важности.

Господин Жерар пристально посмотрел на Жибасье.

– И вы утверждаете, что ничего не знаете?

– Клянусь святым Жибасье!

– Тогда я только возьму шляпу.

– Возьмите, господин Жерар. Ночи теперь холодные, можно насморк подхватить.

Господин Жерар снял с крючка шляпу.

– Я готов, – молвил он.

– Едемте! – предложил Жибасье.

У входной двери их ждал фиакр.

При виде фиакра, похожего, как и все фиакры, на катафалк, г-н Жерар не удержался и едва заметно вздрогнул.

– Садитесь! – сказал он Жибасье. – Я – следом за вами.

– Я ничего вам не сделаю, клянусь! – пообещал Жибасье.

Он распахнул дверцу, любезно помог г-ну Жерару подняться в карету и сел рядом с ним, обменявшись несколькими словами с кучером.

Лошади потрусили в сторону Парижа: Жибасье счел за благо изменить маршрут, намеченный Сальватором, полагая, что совсем не важно, куда он увезет г-на Жерара, лишь бы увезти.

«Ну, если дело и серьезное, то, уж во всяком случае, не спешное», – подумал г-н Жерар, немного успокоившись.

В фиакре наступила тишина, так проехали около километра.

Первым молчание нарушил Жибасье.

– О чем вы так напряженно думаете, дорогой господин Жерар? – спросил он.

– Признаться, господин Жибасье, – отозвался филантроп, – я думаю о неведомой цели этого неожиданного путешествия.

– И это вас мучает?

– Во всяком случае, занимает.

– Вы бы посмотрели на себя!.. На вашем месте я бы ни о чем не думал, честное слово!

– Почему?

– Да так… Прошу заметить: я сказал «на вашем месте», а не на своем.

– Понимаю! И все же почему вы сказали «на моем месте»?

– Если бы моя совесть была так же чиста, как ваша, я считал бы себя достойным милостей удачи и возблагодарил бы судьбу.

– Конечно, конечно, – пробормотал г-н Жерар, печайьно покачав головой. – Но удача порой делает такие неожиданные повороты, что даже когда причин для опасения нет, ожидать нужно всего.

– По правде говоря, если бы вы жили во времена Фалеса, то вместо семи мудрецов было бы восемь, дорогой господин Жерар. Именно вам принадлежали бы эти прекрасные слова:

«Мудрый готов ко всему». Заметьте, что я говорю «готов ко всему», а не «смирился со всем». Вы именно готовы, на смирившегося человека вы непохожи. Да, вы правы, – продолжал Жибасье торжественно-назидательным тоном. – Удача действительно порой делает неожиданные повороты. Именно поэтому древние, а они были отнюдь не глупы, представляли ее иногда сидящей на змее, и это означало, что она выше осторожности. Впрочем, на вашем месте, повторяю, я не мешал бы своему воображению – такой ум, как у вас, никогда не дремлет, – но вместе с тем тревожиться не стал бы. Что с вами может случиться? Вы имели счастье с самого раннего детства остаться сиротой и теперь не боитесь потерять родителей или оказаться ими опозоренными.

Вы не женаты, значит, вам не грозит потеря супруги или ее измена. Вы миллионер, и значительная часть вашего состояния – в недвижимости, а это значит, что опасаться вам следует лишь нотариуса, который может вас разорить, да должников, способных вас обобрать. У вас крепкое здоровье, эта добродетель тела; вы обладаете добродетелью, этим здоровьем души. Сограждане вас уважают и собираются избрать депутатом. Указ о присвоении вам ордена Почетного легиона как благодетеля человечества находится на подписи: это пока тайна, но я могу сообщить вам об этом по секрету. Наконец, господин Жакаль так высоко вас ценит, что дважды в неделю, несмотря на то, что он очень занят, принимает вас у себя в кабинете и беседует с вами с глазу на глаз.