— Покажи, пожалуйста, — попросила она и добавила: — Ты необычный человек.
— Не понимаю, о чем ты, — ответил Соклей.
Он не очень-то ожидал, что женщина заметит его мягкую иронию, но гетера заметила и кивнула.
Соклей начал открывать кожаные мешки и вынимать шелк.
— Твой раб сказал, что тебе нужна самая прекрасная ткань, какая только у меня есть.
— 'ерно, — ответила Метрикхе. — Это тоже тайна ремесла — но не такая уж 'ольшая тайна… Можно пройти 'о 'вор? Если я посмотрю на шелк при солнечном свете, мне 'удет легче решить, насколько он тонок.
— Конечно, — ответил Соклей. — Хотел бы я, чтобы большинство мужчин, с которыми я веду дела, так хорошо знали, чего хотят.
— Спасибо, — ответила Метрикхе. — А я 'ы хотела, чтобы 'ольшинство мужчин, которые приходят сюда заняться со мной 'елами… не такими 'елами, как у тебя, 'ругого сорта… занимались именно бы 'елами, а не 'ели себя так, как 'удто их заботит только моя маленькая жопа.
Но даже грубая брань прозвучала в ее устах вполне естественно.
* * *
Во дворе Соклей начал разворачивать одну штуку шелка за другой. Метрикхе время от времени махала рукой, делая знак отложить некоторые штуки в сторону, чтобы потом можно было из-за них поторговаться, а при виде других просто качала головой. Спустя некоторое время Соклей сказал:
— Это — последняя.
— Хорошо, — ответила гетера. — Что ты хочешь 'а те, которые я отобрала?
— За все вместе? — Соклей поднял глаза к небу; в его голове так и прыгали цифры.
Прошло немного времени, и он назвал сумму.
Метрикхе перевела взгляд с него на шелк и обратно.
— Я 'умала, что ты назовешь какую-то круглую цифру. Ты подсчитал стоимость с точностью 'о 'рахмы, так?
— Конечно, — ответил он с откровенным изумлением. — Разве ты не этого от меня хотела?
— Что ты хочешь и что ты получаешь — 'ачастую разные вещи, — сказала Метрикхе. — Если 'ы не 'ыло того, чего хотят мужчины, мне пришлось 'ы стать прачкой, или содержательницей таверны, или еще кем-нибудь в том же роде. Но разве то, что они от меня получают, они не могли 'ы получить и от шлюхи ценой в три обола? — Она щелкнула пальцами. — 'сего лишь иллюзия, и только.
Соклей улыбнулся.
— А разве ты должна мне это говорить?
— Я 'ы не сказала 'ольшинству мужчин, но ты, я 'умаю, и сам 'се 'наешь, — пояснила Метрикхе. — И 'от что еще я тебе скажу: как 'ы тщательно ты ни 'ысчитывал цену своего товара, ты 'се равно вор.
И она назвала собственную цену, почти вполовину ниже.
— Если я вор, то ты — шутница, — ответил Соклей. — Продав тебе шелк по такой цене, я не получу прибыли, даже небольшой. Ты говоришь, что не хочешь зарабатывать стиркой или продажей вина? Ну так и я в свою очередь не хочу дубить шкуры или лепить горшки.
Гетера шагнула вперед и положила ладонь на его руку.
До сих пор она вела себя как благовоспитанная женщина и говорила, как высокообразованный мужчина. А теперь внезапно решила напомнить Соклею, кто она такая и чем на самом деле занимается. Ее рука была мягкой и теплой. Голос Метрикхе тоже был мягким и теплым:
— Положим, я 'ам тебе ту цену, что назвала, а остальное ты получишь в моей постели? Если тебе нужна иллюзия, я могу дать тебе самую лучшую иллюзию на свете.
— Если бы здесь был мой двоюродный брат, он бы мигом поймал тебя на слове, — ответил Соклей. — Но, пожалуйста, поверь: меня это не интересует.
Если уж говорить откровенно, ее прикосновение и возбудило, и испугало его. И все-таки торговец продолжил:
— Тебе повезло: ты можешь жить за счет иллюзии. А я не могу, я обязательно должен получать серебро.
— Это не 'сегда 'езенье, поверь мне. У некоторых из моих посетителей имеются свои собственные иллюзии. — Еще не закончив фразы, Метрикхе вернулась от развязной манеры поведения к деловой: — Хорошо, тогда — серебро и ничего, кроме серебра.
Она слегка подалась вперед.
— Ты говоришь о милетских драхмах? — спросил Соклей.
Метрикхе кивнула:
— Они слегка тяжелей, чем 'аши родосские монеты.
Соклею это было известно, но он удивился, что и гетера тоже это знает.
— И все равно ты назвала слишком низкую цену, — сказал он, подумав: «Когда мы заключим сделку, я не получу ни одной драхмы тяжелей ожидаемого, не то что в храме на Косе».
— 'авай вернемся в андрон и обсудим 'се за 'ином, — предложила хозяйка.
— Почему бы и нет? — отозвался Соклей. — Если ты можешь позволить себе заплатить за отличное хиосское, то вполне можешь позволить себе заплатить и за мой шелк.
Метрикхе засмеялась.
— Ты колючий, как еж. Почему 'место тебя сюда не пришел твой двоюродный брат? С ним 'ыло бы легче 'оговориться.
— Прости, — ответил ей Соклей, хотя на самом деле вовсе не чувствовал себя виноватым. — Но тебе придется иметь дело со мной.
Когда они заключили сделку, цена была самой низкой, на какую только мог согласиться Соклей. И это его не удивило. Пересчитав полученные от гетеры деньги, он обнаружил несколько монет — немного — из Родоса и других полисов, чеканивших деньги по более легкому, чем в Милете, стандарту.
— Я принесу тебе 'место них «львов», — сказала Метрикхе и заменила монеты милетскими деньгами.
Как и ожидал Соклей, ни «сов», ни «черепах», ни других более тяжелых монет среди врученных ему денег не оказалось.
Драхмы сладко позвякивали, когда Соклей укладывал их в кожаный мешочек, который дала ему Метрикхе. Он затянул мешочек сыромятным ремешком и сказал, собираясь уходить:
— Спасибо за гостеприимство и за покупку. Надеюсь когда-нибудь снова тебя увидеть.
Такое вполне могло случиться, ибо акатос частенько заходил в Милет.
— Ты уже уходишь, так скоро? — спросила Метрикхе.
Соклей нахмурился.
— Мы ведь уже закончили все дела, верно? Или ты решила взять еще какой-то шелк?
— Я говорю не о шелке, — ответила она с легким, почти незаметным раздражением в голосе.
Соклей нахмурился сильнее.
— Тогда о чем же ты?..
Его голос прервался, едва лишь мысль об одной возможности пришла юноше на ум. Менедем, без сомнения, на его месте оказался бы более догадливым.
— Ты имеешь в виду, что…
Соклей был рад, что не сорвался, как юноша, на испуганный писк.