– Так-так, – Король Грас взял из рук курьера три запечатанных письма из Аворниса. – Что мы имеем?
– Письма, ваше величество, – почтительно сказал курьер. – От его величества, от принца Орталиса и от принцессы Лимозы.
Он был обычным офицером, судя по речи – из отдаленной провинции. Его преимущество по сравнению с Грасом состояло в том, что он не знал и знать не хотел, как Лимоза стала женой Орталиса.
Первым старший король развернул свиток от Ланиуса. Его зять писал: «Король Ланиус приветствует короля Граса. Твой сын и его жена будут просить тебя выпустить Петросуса из Лабиринта. Они ожидают, что я тоже напишу тебе об этом. Мне совершенно безразлично, как ты поступишь с бывшим казначеем. Я надеюсь, на юге все идет хорошо, поскольку это действительно важно». И – быстрый росчерк под аккуратно написанными строчками.
Грас не мог не улыбнуться, читая это письмо. Он словно слышал голос Ланиуса, произносивший эти слова, – невозмутимый и ироничный. Одновременно получив письма от сына, невестки и зятя, король почти не сомневался, каково будет их содержание. Теперь, когда он знал, что оказался прав, ему даже не хотелось вскрывать печати на письмах. Из того, что сын и невестка (особенно Лимоза – письмо Орталиса было коротким и менее энергичным, чем письмо его жены) написали о Петросусе, следовало, что Грас должен был отдать приказ о назначении его архипастырем Аворниса после триумфального возращения из Лабиринта. Добрый, порядочный, честный, надежный, безгрешный... ничего общего не имеющий с тем Петросусом, которого Грас так долго знал, прежде чем выслать из столицы.
Если он не выпустит бывшего казначея из лабиринта, Орталис и Лимоза будут возмущены – они не скрывали этого. Но пойти у них на поводу значило подвергнуть себя опасности. Петросус захочет отомстить. Даже если он не получит назад свой пост (предложение Ланиуса из его предыдущего письма) – а он его не получит, – нельзя забывать, что у бывшего казначея наверняка сохранились кое-какие связи. Обозленный человек со связями... «Мне придется всю оставшуюся жизнь быть настороже», – подумал король.
Грас писал ответ: «Мне жаль (вежливая ложь), но Петросус останется в монастыре. Никакие дальнейшие прошения касательно него не будут приниматься во внимание». Он поставил свою подпись.
Лимоза надует губы. Ланиус пожмет плечами. Орталис... Грас стиснул зубы. Кто мог угадать, что сделает Орталис? Грас иногда думал – знает ли его сын, что он будет делать в следующую минуту. Может быть, тоже пожмет плечами. Или испытает приступ раздражения, что, возможно, не останется без последствий... для кого-нибудь.
Стражник просунул голову в шатер и сказал:
– Ваше величество, Птероклс хотел бы поговорить с вами, если у вас найдется свободная минута.
Конечно, – ответил Грас. Стражник исчез. Спустя мгновение вошел волшебник. Грас кивнул ему. – Добрый вечер. Чем могу помочь тебе? Как твоя нога? Птероклс покосился на раненую ногу.
– Она заживает. Я все еще чувствую боль время от времени – ну, немного чаще, чем время от времени, – но я могу двигаться. Я пришел поделиться... мыслями.
Король внимательно посмотрел на него:
– И о чем или о ком твои мысли?
– О рабах.
Никакое другое слово не представляло большего интереса для Граса, чем это.
– Так что ты думал о них?
– Я хотел бы вернуться в Аворнис, чтобы попытаться использовать некоторые заклинания на тех, что вы привезли с юга, – ответил Птероклс – Я думаю... – Он помолчал и глубоко вздохнул. – Я думаю, ваше величество, что знаю, как вылечить их.
– Клянусь бородой Олора, я весь внимание! – Король усмехнулся. – Когда ты был там, где находятся рабы, тебе это было неизвестно. Теперь, оказавшись за сотни миль от них, ты утверждаешь, что знаешь. А ты не забудешь, когда мы окажемся в столице?
– Надеюсь, что нет, ваше величество. – Волшебник ответил ему такой же усмешкой. – Мое знание основывается на моих собственных размышлениях, а также связано с маскирующим заклинанием, которое ментеше наложили на нас в ночь перед тем, как мы вошли в Пелагонию. Беседы с Алсой тоже не прошли бесследно.
Грас вспомнил некоторое из того, что Алса сказала ему лично, пока армия находилась в Пелагонии. Он хотел бы забыть об этом разговоре, который не имел никакого отношения к рабам.
– Продолжай, – велел он Птероклсу. – Поверь, я слушаю.
Она многое сделала для меня более ясным. И я рассказал ей кое-что, чего ей раньше не было известно. То, что я узнал после того случая у стен Нишеватца.
«Потому что меня чуть не убили у стен Нишеватца» – он это имел в виду.
– Но какое отношение ко всему этому имеет маскирующее заклинание?
– Ваше величество, превращение человека в раба предполагает опустошение его души, – ответил Птероклс. Грас кивнул; это ему было известно. Волшебник продолжал: – Однако мне пришло в голову, что этим превращение не ограничивается. Колдуны ментеше должны оставлять что-то еще. Они не могут опустошить всю душу до конца, иначе рабы стали бы не чем иным, как трупами или животными. Но они не совсем такие.
– Да, немного. Иногда они немного больше, чем животные, – заметил Грас, вспоминая рабов, которые пытались убить Ланиуса и Эстрилду – вместо него.
– Иногда немного больше, – согласился Птероклс – Но теперь мне кажется – и Алее тоже, – что опустошающее заклинание не единственное, которое используют колдуны ментеше. Мы предположили, что здесь не обошлось без маскирующего заклинания. Часть настоящей души остается в рабе, но она спрятана даже от него самого.
Грас задумался, затем медленно кивнул.
– Звучит логично. Что, конечно, не означает, что это правда. Но твои слова показались мне убедительными. Твое знание, может быть, стоит того, чтобы развивать его дальше. Я верно понял: ты и Алса, вы вместе разгадали все это?
Наконец король Грас мог назвать имя колдуньи, не вздрагивая при этом. Он также мог произнести «Алса», не испытывая страстного желания увидеть эту женщину... Разве в такое прежде можно было поверить? Люди говорят, что разлука делает сердца горячее. А если все же сердца остывают и вы оба перестаете интересовать друг друга? Такова была печальная истина, связанная с человеческой природой, но теперь Грас не мог ее отрицать. Это случилось и с ним.
Птероклс сказал:
– Да, мы начали работать над этим в Пелагонии. С тех пор я добавил некоторые новые, так сказать, штрихи. Вот почему я так хочу вернуться в город Аворнис и испытать заклинания на рабах.
– Я понимаю, – произнес Грас. – Но я также понимаю другое: пока идет военная кампания, ты нужен мне здесь. Мы отправимся назад осенью, если все сложится так, как я предполагаю. За это время рабы никуда не денутся.
Птероклс неохотно развел руками. Ему ничего не оставалось, как согласиться с королем.
Король Ланиус давно интересовался рабами. Они были людьми, у которых отняли большую часть их человеческого начала и низвели к мрачной, затемненной границе между человеческой и животной жизнью. Существование рабов невольно заставляло остальных людей думать о том, что на самом деле означает быть человеком.