Как бы ни тревожили Ратаря сомнительные успехи его армии в Зувейзе, маршал мог обернуть их на пользу стране.
– Ваше величество, вспомните, какова была основная проблема ваших войск в северной кампании, – проговорил он.
– Она, – прорычал конунг, – заключалась в том, что мы не смогли разгромить даже то жалкое охвостье, что выставили против нас чернокожие! Верблюды! – Он скривился так, что сам стал на удивление похож на верблюда. – Мы уверяем тебя, маршал, что твои доклады в отношении верблюдов весьма нас утомили.
– Могу лишь молить ваше величество о прощении. – Ратарь перевел дух. – Зувейзины сопротивлялись более упорно и применяли верблюдов более ловко, нежели мы рассчитывали. Однако не в этом заключалась главная наша трудность.
Конунг вновь склонился вперед, пытаясь вселить в сердце маршала ужас – и ему это удавалось, хотя Ратарь надеялся, что конунг этого не понимает.
– Если ты скажешь, что корень зла кроется в скверном руководстве, маршал, – предупредил Свеммель, – ты сам приговоришь себя.
– Наши военачальники, за исключением Дроктульфа, показали себя достойно, – возразил Ратарь. Дроктульф уже не был генералом; Ратарь полагал, что Дроктульф уже не числился среди живущих. Но маршал не мог позволить себе отвлекаться на мелочи. Он сделал глубокий вдох. – Наша основная проблема, ваше величество, заключалась в том, что мы поторопились с ударом.
– Продолжай, – вымолвил Свеммель тоном законника, выслушивающего вынужденное признание и без того явно виновного негодяя.
– Мы ударили слишком рано, прежде, чем все подразделения заняли свои места, предусмотренные планом, – проговорил Ратарь. Он не стал упоминать, что сделано это было по прямому приказу Свеммеля. – Мы ударили прежде, чем были полностью готовы, и поплатились за это. Если мы поторопимся с ударом в войне с Альгарве, плата будет еще выше.
– Этого можешь не опасаться, – утешил его Свеммель. – Мы знаем, что рыжеволосые – более серьезный противник, нежели зувейзины. Мы дозволяем тебе собрать столько солдат, сколько посчитаешь нужным, лишь бы они готовы были атаковать, когда мы отдадим приказ. Как видишь, мы стремимся быть снисходительны.
Кулак, стиснувший кишки Ратаря, ослабил хватку. Свеммель пребывал в рассудительном – для Свеммеля – расположении духа. Поэтому маршал осмелился продолжить:
– Ваше величество, это лишь половина каравая. А вот вторая половина: я поколебался бы напасть на Альгарве, даже собрав в единый кулак все наши силы. Сейчас – поколебался бы.
Свеммель устремил на него острый палец:
– Ты забыл в пустынях Зувейзы свои ядра, маршал?
– Нет. – Стоять спокойно и говорить уверенно было сложней, чем стоять на передовой под огнем. – Подумайте, ваше величество: сейчас Альгарве повсюду на востоке ведет оборонительные бои как с Елгавой, так и с Валмиерой. Если мы ударим по рыжикам с тыла, у них останутся резервы, чтобы отразить атаку. Но близится весна. Скоро альгарвейцы начнут наступление на своих противников. Для этого им придется бросить в бой все наличные силы. Случится так, как было в Шестилетнюю войны: армия пойдет на армию, не в силах ни прорвать фронт, ни отступить. Вот тогда, ваше величество, тогда мы нанесем удар – смертельный!
Он ждал. Что придет в голову конунгу Свеммелю, предсказать было невозможно. Свеммель был сам себе закон. Конунг решит, а Ратарь повинуется ему… ну если не Ратарь, так кто-то другой.
– А-а… – протянул Свеммель. Но так или иначе, а Ратарь понял, что победа осталась за ним. Темные глаза Свеммеля сверкали; будь они зелеными, как у альгарвейца, конунг напоминал бы сытого кота. – Это действительно тонкий ход, маршал.
Судя по его тону, более высокой похвалы конунг предложить не мог.
Ратарь склонил голову.
– Я служу вашему величеству. Я служу державе.
«И послужу ей еще немного».
– Разумеется. – Свеммель махнул рукой, словно сомнение в этом и не могло возникнуть. Все в Ункерланте служило ему… и он уничтожал без милосердия или предупреждения всякого слугу, кто, на взгляд владыки, имел иные побуждения, чем служить ему. Но сейчас подозрительность конунга угасла, словно прогоревший костер. Он вцепился в предложенную Ратарем наживку. – Да, да и да! Пусть они убивают друг друга десятками тысяч, сотнями тысяч, как это было шесть лет кряду! Но в этот раз альгарвейцам не удастся губить тем же способом ункерлантских солдат, как они делали это в царствие нашего родителя!
– Именно так, ваше величество. – Облегчение свое Ратарь скрывал столь же тщательно, как тревогу.
– Но ты должен пребывать в готовности, – предупредил конунг Свеммель. – Когда придет час, когда орды Альгарве завязнут на востоке своей страны или на западных окраинах Валмиеры или Елгавы – уж где они там нанесут первый удар, – ты должен быть готов сокрушить гарнизоны, оставленные ими в Фортвеге. Мы отдадим приказ, а ты исполнишь его.
– Служу вашему величеству, – отозвался Ратарь.
Если Свеммель выберет, на взгляд маршала, неверный час, маршал постарается его отговорить. И если ему повезет как сегодня, у него это получится.
Что-то еще пришло Свеммелю в голову.
– Среди твоих планов нападения на Альгарве, маршал, без сомнения, найдется и такой, в котором наши армии наносят удар как через Фортвег, так и через Янину.
– Да, ваше величество. Правду сказать, и не один. – В данном случае Ратарь говорил правду без колебания, хотя и не мог понять, почему это так важно для конунга.
– В таком случае следуй тому из этих планов, который сочтешь наилучшим, – приказал Свеммель и снизошел до объяснения: – Сим покараем мы короля Цавелласа за то, что он позволил Пенде проскользнуть сквозь пальцы, вместо того чтоб выдать его головою по нашему указу.
– Служу вашему величеству, – повторил Ратарь.
Причина, по которой конунг предпочел один план другому, показалась ему не слишком веской, но выбор оставался не за ним, а за Свеммелем. Кроме того, в грядущей войне Янина в любом случае встала бы на сторону Альгарве.
– Любопытно, – пробормотал маршал, – где сейчас Пенда? Король Мезенцио не смог заполучить его – Цавеллас не выдавал его и альгарвейцам, как можно было бы подумать.
– Пенда не в наших руках. Мы приказали выдать его, и это не было сделано. – Конунг Свеммель скрестил руки на груди. – Цавеллас поплатится на свое ослушание!
Ратарь уже заставил один раз Свеммеля прислушаться к голосу разума. Победив в генеральном сражении, он готов был отступить в малом, чтобы не лишиться трофеев большой победы.
– Так точно, ваше величество, – промолвил он.
Вместе с чародеем Боршошом Иштван шел по грязным улочкам Соронга. Обуданец в юбочке из плетеной соломы, дьёндьёшеской форменной рубахе и широкополой соломенной шляпе перестилал свежим тростником крышу дощатого домишки.