Пекка сморгнула удивленно и улыбнулась. Возможно, чародеем-теоретиком князь не был, но пророком – определенно.
В отличие от Свеммеля, Мезенцио или Ганибу Йоройнен не заботился о внешних признаках царского величия. Подобно Лейно, он был одет в теплую шерсть и кожу, хотя и подороже. Он сливался с толпой, как простой купец или банкир. Спустя пару минут его присутствие воспринималось как само собой разумеющееся.
Князь взял со стола с угощением кружку горячего пива и бутерброд с копченым лососем, после чего свел знакомство с Пеккой, наступив ей на ногу.
– Прошу прощения, – промолвил он, словно простолюдин.
– Ничего страшного, государь, – ответила чародейка и тут же представила себя и мужа.
Глаза Йоройнена блеснули.
– О! Сестра Элимаки и ее муж, – промолвил он, весьма удивив Пекку. – Чародеи из городского колледжа, – добавил он, удивив ее еще больше. А затем он уже не удивил, а поразил чародейку: – Я надеялся встретить здесь вас обоих. Вы – одна, или, верней, две причины, по которым я принял любезное приглашение Олавина.
– Государь! – хором воскликнули оба волшебника. Лейно, кажется, изумился не меньше супруги.
– О да. – Князь Йоройнен кивнул. – Все весьма довольны плодами ваших исследований. Полагаю, очень скоро мы сможем насладиться ими в полной мере. Вы хорошо послужили Куусамо; мы, семеро, не забудем о благодарности.
– Спасибо, государь, – выдавил Лейно таким голосом, словно выпил не одно кружку пряного вина. Исполненная гордости Пекка украдкой взяла его за руку.
Йоройнен обернулся к ней:
– Я наслышан и о вашей нынешней работе, хотя и меньше, чем хотел бы. Я должен передать вам сообщение от тех, кто знает больше моего, и работает в сходных областях. – Пекка подняла бровь, ожидая продолжения. Склонившись к ней, князь проговорил очень тихо: – Ради блага державы вам настойчиво рекомендуют не пытаться опубликовать дальнейшие результаты ваших трудов.
Пекка вздернула и вторую бровь.
– С какой стати? – возмутилась она.
Ученый, которому не дают публиковаться, все равно что певец, давший обет молчания.
– Ради блага державы, как я сказал, – ответил князь Йоройнен. – Большего говорить не стану. Не здесь и не сейчас. Но позвольте уверить вас, сударыня: я вовсе не шучу.
В Патрасе Фернао чувствовал себя пойманным в ловушку. Он и был пойман в ловушку. Теперь, когда Лагоаш вступил в войну с Альгарве, чародею непросто было бы покинуть Янину даже без короля Пенды. Янина склонялась в сторону Альгарве – едва ли не до самой земли. У короля Цавелласа была только одна альтернатива такому выбору – склониться в сторону Ункерланта. Восточных соседей монарх предпочел западным. Фернао радовался про себя, что ему не приходится делать выбор настолько безотрадный.
Больше ему радоваться было нечему. Со дня безвременной кончины Шеломита чародей берег каждый медяк. Без сомнения, у шпиона имелись в Патрасе сообщники, которые должны были вытащить Пенду из дворца. Но Фернао встречался только с двумя. И Варвакис, и Коссос мечтали помочь ему не больше, чем омывать язвы прокаженного.
Это не значило, что помощи от них нельзя было получить. Варвакис подкармливал чародея деликатесами из своей лавки – в основном потому, что Фернао намекнул, что донесет на купчишку королевской страже, если тот откажется. Язык шантажа янинцы понимали прекрасно.
Одет Фернао тоже был с купеческого плеча. Он утешался мыслью, что янинские панталоны – это все же не штаны, а скорее чулки такие, но местные рубахи с широкими рукавами казались ему нелепыми до смешного. Кроме того, маскировка получалась никудышная. Высокий рост, рыжие волосы и раскосые узкие глаза выделяли чародея в топме местных жителей – низеньких, смуглых и носатых.
Не нужно было иметь в кармане диплом чародея, чтобы предсказать, сколь мало радости доставит Варвакису очередной приход незваного гостя.
– Добрый день, – поприветствовал Фернао хозяина лавки на его родном языке – с тех пор, как он застрял в здешних краях, чародей поднахватался янинского.
– И тебе того же, – процедил Варвакис без охоты. В любой стране, сколько мог судить Фернао, знание языка обеспечивало благорасположение туземцев. Однако, выучив янинский, чародей не добился добрых чувств со стороны купца.
– Без тебя день был бы куда приятней, – прорычал тот.
– Ага, – ответил Фернао и перешел на альгарвейский, как обычно, когда ему требовалось выразить достаточно сложную мысль: – Если ты еще раз отведешь меня повидать Коссоса, я не задержусь в городе надолго.
Купец злобно глянул на него:
– Я уже и надеяться перестал. Лучше мне отвести тебя вместо этого к стражникам короля Цавелласа.
«Лучше я тебя выдам», – имел он в виду.
Фернао улыбнулся.
– Пошли. Я с удовольствием повидаюсь с ними. Они будут спрашивать… а я буду отвечать. – «Предашь меня – и я выдам тебя». – Чародеев очень тяжело убить, знаешь? – «Я сделаю все, чтобы ты не отвертелся».
Если бы взгляд мог убивать, Варвакис проверил бы заявление волшебника на деле. А если бы под прилавком у торговца деликатесами лежал жезл – тоже проверил бы, другим способом.
– Ну хорошо, – огрызнулся он. – Последний раз. – Он помахал толстым, как сосиска, пальцем под носом Фернао. – Но самый последний, ты меня понял?
– Понял, – ответил Фернао.
О Варвакисе можно было сказать много нелицеприятного, но что купец неясно выражается – никогда.
– Уж надеюсь, – проворчал янинец. – Приходи завтра вечером. Или я отведу тебя к нему, или скажу, когда смогу вас свести.
– Отлично, – ответил Фернао по-янински.
Он не был уверен, что поступает разумно. Варвакис мог устроить засаду. Но это был не первый такой случай, и всякий раз купец держал слово. Кроме того, к настоящему времени Фернао заполучил тем или иным способом кое-какое колдовское снаряжение – его собственный, из Лагоаша привезенный набор инструментов пропал, когда убили Шеломита. Заменить все было бы невозможно. Чародей не смог бы достать даже ту малость, что сумел приобрести, если бы янинские торговцы понимали, что продают волшебнику орудия его ремесла. Но искусство магии развивалось в Лагоаше и Янине разными путями, и лагоанцы ушли по своему пути существенно дальше.
Когда Фернао следующим вечером вновь зашел в лавку деликатесов, он был готов к неприятностям. Но Варвакис, бормоча что-то нехорошее себе в усы, отвел его во дворец. К этому времени чародей уже отчаялся добиться чего-либо от янинца, не услышав при этом жалоб. Купец удалился, стоило Фернао и Коссосу пожать друг другу руки.
– Не знаю, чем вы тут занимаетесь, – провозгласил он, – и знать не желаю.
Коссос недружелюбно оглядел Фернао.
– Не думаю, что мы сговоримся, – промолвил дворцовый слуга. – Я не могу отвести тебя к Пенде: отвечу головой. Тяжело стало жить. А теперь, когда твоя страна воюет с Альгарве… – Он покачал головой. – Почему бы тебе не отправиться домой?