– Отвали парень, уступи старшему дорогу, – внешне сдержанно сказал Коровин.
На самом деле внутри его все кипело. Неужели этот хам, мохнорылый лапотник, и есть претендент на руку и сердце девушки? Тогда у него есть шансы, да еще какие! А этого придурка следует поучить хорошим манерам.
– Что ты сказал, козел? – почти выкрикнул конкурент Коровина.
– А ты другие слова, кроме “козла”, знаешь? – миролюбиво спросил Григорий Адамович и неожиданно ударил парня в живот.
Тот согнулся, хватая открытым ртом воздух. Коровин примерился, собираясь одним ударом надолго уложить хама на асфальт, и опустил руку. Давно он не бил людей по лицу, разучился, что ли? Вот если бы он действовал, повинуясь инстинкту, а не разуму, тогда бы изуродовал гада. А хладнокровно, намеренно сломать челюсть, пусть даже Наташиному ухажеру, он не мог. Ну не мог – и все тут.
– Ладно, живи пока, – Коровин оттолкнул парня в сторону, намереваясь уйти, но тут на дорожку выскочили еще двое.
– Валек.., что он, падла, сделал с тобой! – завопили они и дружно бросились на Григория Адамовича.
Коровин получил удар в глаз и по шее, ответно расквасив одному нос, а другому губу, и тут в затылке словно разорвалась петарда, озарив все вокруг немыслимого цвета огнями. И сразу провал, темнота. Это очухавшийся Валек смачно приложился к бестолковке великодушного конкурента. Коровин потерял сознание, но ненадолго, так как почувствовал удары ногами по обмякшему телу и услышал гнусавый голос:
– Отшмонай его, Валек, глянь, что в лопатнике.
– Ты сдурел, это же грабеж, а Наташа всех нас знает! Мигом упекут лет на ..надцать.
Тут парни сообразили, что за нанесение телесных повреждений тоже грозит приличный срок. Они исчезли, оставив Коровина лежать на остывающем после жаркого дня асфальте. Отчаянно матерясь от боли, Григорий Адамович кое-как поднялся. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь из жителей двора увидел его в таком жалком состоянии. Потом ведь обязательно все расскажет Наташе, если заметит ее с Коровиным. А после встречи с дефективным Вальком Григорий Адамович почувствовал уверенность в своем будущем успехе.
Он с трудом доковылял до улицы. Как и предупреждала Наташа, на окраинах города шансы встретить такси и НЛО были примерно равны. Минут через двадцать подкатил автобус. Коровин уселся на заднем сиденье, пряча лицо. Швейцар у входа в гостиницу лишь проводил его любопытным взглядом. Видно, ее постояльцы регулярно конфликтовали с горячими местными парнями. Зато реакция Матроса оказалась неожиданно бурной.
– Что, неужели местные “бугры” нам на хвост сели? – встревоженно спросил он, увидев желто-синюю физиономию Коровина.
– Да нет, на местную шпану нарвался, – честно признался Григорий Адамович.
Матрос тут же успокоился и даже полюбопытствовал:
– И сколько же их было? Или не успел сосчитать.
– Почему же, успел. Трое.
– Трое? На тебя одного? Многовато, – хохотнул Матрос. – Или один светил, другой бил, а третий на стреме стоял?
– Отстань, слышишь! – вдруг ощерился на него Коровин.
Он только сейчас понял, что улетит, больше не повидав Наташу. Ну разве можно встречаться с ней в таком виде?
Банальная истина – человеку свойственно ошибаться. Даже многоопытные, мудрые люди время от времени этим грешат. Комбат был склонен искать базу убийц в городе. Чащин категорически не верил, что она находится в северной части национального парка. Каждый весьма логично аргументировал свою точку зрения. Но разве могут законы логики охватить хотя бы сотую часть всего многообразия жизненных явлений.
Серая палатка стояла недалеко от обрыва реки у северной границы заказника. Если бы Коровин увидел ее, то надолго лишился бы покоя. Ведь за обрывом начинался галечный участок берега с залежами рубинов. Впрочем, бандиты ничего не ведали о драгоценных камнях, они выбрали место для стоянки по другим соображениям. Рядом заканчивалась колея, дальше машинам ходу не было, до воды рукой подать, и на возвышенности меньше назойливого гнуса. Правда, на берегу часто появлялись рыбаки, но бандиты не собирались прятаться. Раньше им гарантировала алиби всеобщая убежденность в маниакальном стремлении егеря убивать, теперь они вообще находились под негласным покровительством главы района.
Жаркий летний день медленно сменялся теплым душным вечером. Делать было нечего. Уж после завтрака смотался в город, не оставив ценных указаний. Батон, свесив ноги, сидел на краю трехметрового обрыва и курил. Изредка до него с лесной полянки доносились громкие звуки: то радостное восклицание, то отборный мат. Там Хомяк ловил стрекоз и кузнечиков. Этим увлекательным делом он занимался почти два часа. Недавно подвыпивший мужичок одного за другим таскал здесь линей и хариусов. Хомяк, в юности увлекавшийся рыбалкой, буквально позеленел от зависти. Он в Подмосковье ловил плотву, окушков, пескарей, карасей, добыча больше ладони считалась нормальным трофеем, а здесь жалкий пьянчуга тягал килограммовых рыб. Хомяк подманил рыболова стаканом водки, тот, проглотив сорокаградусный напиток, выдал свои тайны и даже продал за пять баксов сделанную из орешника удочку. Вот только наживка у рыбака закончилась, и теперь Хомяк носился по поляне, гоняясь за насекомыми. Наконец он с недовольной миной подошел к обрыву, держа в руке полиэтиленовый пакет. Там копошились десяток кузнечиков и парочка стрекоз.
– И это всего лишь за столько времени? – удивился Батон. – Негусто.
– А ты бы мне помог, чем груши околачивать, – зло бросил Хомяк.
– Я рыбу терпеть не могу, ни ловить, ни хавать. Осетрина еще ладно, а у других только успевай кости сплевывать. И Уж будет недоволен. Он же сказал – по возможности соблюдать правила, а здесь костры разжигать запрещено.
– А пошел бы он подальше, командир гребаный. У меня от сухомятки скоро язва будет.
– Язва у тебя, Хомячок, будет от казенной баланды, если, конечно, раньше тебя не замочат. Такая наша работа, сегодня бабки и крутые телки, а завтра гроб и могила, – философски заметил Батон.
– Да, если Уж проколется, и мы с тобой загремим лет на двадцать, – глухо донесся из палатки голос Хомяка.
– Размечтался! Уж – штатный мокрушник хозяина, которого раньше никто из наших в глаза не видел. Думаешь, он после дела оставит в живых свидетелей? Четыре жмурика как-никак, – сказал Батон, который был поумнее своего кореша.
– Е-мое, а ведь в натуре. Как же я сам не допер? – выскочил из палатки Хомяк с маленькой саперной лопаткой в руке.
– Неважно, кто допер, главное – действовать сообща. Надо первыми шлепнуть Ужа, а в Москве сказать, что его пристрелил тот самый егерь, который сдвинулся по фазе. Раз мокрушник отбросит коньки, пропадает всякий смысл ликвидировать контактировавших с ним людей. Врубаешься, кореш?
– Угу, – промычал Хомяк. – А когда его.., это самое.., в расход?