Незнакомцы заметили разбитые физиономии некоторых рабочих, однако выяснять ничего не стали. Отряд двинулся по лесу. Райхлин снова развил бурную деятельность. Он оказывался то в голове, то в хвосте колонны и везде убеждал людей, что им надо исчезнуть, как только они окажутся в каком-нибудь населенном пункте. Впрочем, особо уговаривать рабочих не требовалось, они сами понимали, чем им грозит контакт с местной властью.
Отряд двигался медленно, так как Никонов периодически жалобно стонал и его все время поддерживали два человека, помогая идти. Эх, знал бы инженер, что этот гаденыш больше притворяется, накапливая силы и вынашивая свои коварные замыслы! Но все мысли Райхлина были заняты рубином, и он проморгал надвигающуюся опасность.
Оказавшись в деревне, инженер первым высмотрел за деревянным забором некое подобие гаража.
– Эй, хозяева! – замолотил он в синюю с облупившейся краской дверь.
Сначала его призыв был услышан лишь кудлатой дворнягой, залившейся остервенелым лаем. Собака успела охрипнуть, пока раскрылась дверь избы и на крыльцо вышла древняя старуха.
– Бабуля, у вас в гараже машина есть? – заорал во всю мочь Райхлин.
– Не кричи так, сынок, я хорошо слышу. Вот хожу плохо, а слышу хорошо. Тебе зачем про машину знать?
– Срочно надо в город, даю пятьдесят долларов. Даже в самых глухих уголках России слово “доллар” превратилось в некое магическое заклинание типа “Сезам, открой дверь!”, а его курс знали, кажется, даже младенцы. Бабка постояла минуту, видимо умножая в уме, и сказала:
– Есть машина у моего сына. Он сейчас ячмень убирает, но я пошлю за ним внучка.
Крепкий мужчина в задубевшей от пота рубашке появился минут через сорок. За это время к инженеру успел присоединиться Никонов и двое его сопровождающих. Владелец машины, очевидно, почувствовал, что странной компании позарез нужно убраться отсюда, и нахально заявил:
– Мы же договаривались с одним, а за четверых расчет совсем другой.
Остановились на ста долларах, причем Райхлин, упирая на то, что хозяева рудника обещали платить ему проценты от дохода и ре выплатили аванса, дал только двадцать. Хозяин, получив деньги, выкатил из гаража сверкающую “Ниву”, и беглецы спешно забрались в салон. Отпрыгав свое на ухабах, машина выехала на асфальт и резко ускорилась. Райхлин, устроившийся на переднем сиденье, затылком ощущал чей-то сверлящий взгляд, и тут в его душу закралась тревога.
Они благополучно добрались до города, счастливый обладатель нежданно привалившей сотки высадил их у неказистого здания вокзала и помчался обратно разбираться с ячменем.
– Так, мужики, для надежности лучше разбежаться, – сказал Райхлин, изучив расписание и поняв, что единственный вариант, – доехать электричкой до областного центра и дальше прямым ходом домой.
Двое по дороге так и сделали, а вот Никонов… Выйдя из электрички, инженер столкнулся с ним нос к носу. Игнорируя бывшую жертву Левши, Райхлин двинулся к выходу. Навстречу ему шел милицейский наряд. Инженер невольно опустил голову, боясь встретиться глазами со стражами порядка. Тут Никонов преградил ему дорогу.
– Покажи камень, – возбужденно зашептал он. – Покажи камень, или я позову ментов.
– Какой камень? – сделал большие глаза Райхлин.
– Мой рубин. Я хочу убедиться, что он у тебя. Я, конечно, знаю об этом, в противном случае люди только о нем и говорили бы, но я должен увидеть его своими глазами и договориться, как мы будем его делить. Ну, показывай, иначе заложу ментам, что ты похитил у государства сокровища.
– Тогда я заявлю, что и ты тоже.
– Слишком разные весовые категории. У перекупщиков мои камешки потянут на три-четыре тысячи баксов, а рубин.., сам знаешь его цену. Ну, будешь колоться? Менты, видишь, рядом, не знают, чем заняться.
Никонов был взвинчен до предела. Сказывалась внезапно привалившая возможность быстро разбогатеть и, главное, две ночи, проведенные на дереве. В таком состоянии он мог решиться на любые отчаянные действия. Райхлин понял это и примирительным жестом тронул его за руку.
– Ладно, твоя взяла. Вот тебе награда за сообразительность и живучесть. На, полюбуйся одним глазком.
Покопавшись в чемодане, он достал электробритву и приоткрыл футляр. Бархатное мерцание успокоило рабочего.
– Отлично. Теперь обсудим, как мы будем его делить.
Райхлина такое предложение категорически не устраивало. Затевать яростный торг среди движущейся толпы, рядом с милиционерами было верхом неосмотрительности. Кажется, рабочий повредился-таки умом, вися на дереве.
– Давай купим билеты, устроимся и тогда все обдумаем.
– Ты собираешься делить рубин в летящем самолете, окруженный другими пассажирами? – язвительно спросил Никонов.
– Забудь о самолете! – воскликнул Райхлин. – Там просвечивают багаж, заставляют проходить через дурацкий металлоискатель.
– Ой, брось ты, рубин можно сунуть в карман. Он же не железный, чтобы сработал звонок. Если так боишься, я сам его пронесу. А на поезде отсюда до Москвы тащиться трое суток.
Инженер настороженно посмотрел на рабочего. Он в самом деле идиот или притворяется? Если людям, арестовавшим Левшу, они тоже нужны, хотя бы как свидетели, их уже ищут. Разумеется, не так тщательно, как особо опасных рецидивистов, но аэропорты перекроют обязательно, это проще всего. А поскольку милицейская сеть вряд ли окажется настолько густой, чтобы охватить и железнодорожные линии, поезд – самый реальный путь домой и на свободу.
Все это Райхлин терпеливо объяснил Никонову и добавил:
– Кроме того, у меня денег осталось в обрез, на плацкартный билет. О самолете и говорить не приходится.
Они подошли к билетным кассам. Московский поезд отправлялся через час.
– Видишь, как все складывается. Как раз успеем перекусить в ресторане, если угостишь.
Никонов расщедрился: оплатил за двоих, купил билеты в спальный вагон. Странное они представляли зрелище: хорошо одетый Райхлин и Никонов, прихвативший с собой в Междуреченск шмотки для работы на все времена года и не подумавший о парадно-выходном костюме. Но именно бомжеватого вида рабочий платил деньги и диктовал свои условия. Когда поезд, издав визг смертельно раненного животного, тронулся с места, а проводница собрала билеты, он запер дверь и сказал:
– Ну, как будем делить рубин? Распилим поровну или честно разделим вырученные за него деньги?
– У меня дома есть шестьдесят тысяч долларов. Я тебе их отдам сразу как приедем. Ты станешь богатым человеком.
– Да, стану, – радостно подтвердил Никонов, – только не с жалкими шестьюдесятью тысячами. Хочешь, гад, кинуть мне подачку, а сам заграбастать настоящие бабки? Не выйдет! Это я нашел рубин, и я провисел почти двое суток на дереве, между прочим из-за твоего болтливого языка. Тебя когда-нибудь привязывали голым к дереву? Знаешь ли ты, какие муки испытывает при этом человек? Днем жарит солнце, оно печет час за часом, и даже загоревшая кожа покрывается волдырями. Тебя бросает в жар, потом начинает бить озноб, и тут на лес опускается ночной мрак. Ты висишь, и у тебя зуб на зуб не попадает от холода! А всякая мерзкая живность, которую человек обычно не замечает! Днем свирепствуют кусачие мухи, вечером налетают комары, даже ночью в тело впиваются какие-то твари. А ворона! Почему ни один из вас не осмелился прогнать ворону? Левшу боялись! Эта дрянь спикировала мне на голову и нацелилась выклевать глаз. Видишь – шрам на брови. Хорошо, что охранник сердобольный попался, швырнул в гадину камнем. Да, он угодил мне в лоб, зато спугнул мерзавку. И ты мои муки оцениваешь в жалкие шестьдесят тысяч! Пиши расписку.