— Специальный корреспондент газеты «Красная звезда», — сказал он, впадая в легкую задумчивость. Иларион знал, что это ненадолго, и ждал продолжения. — Ну и что? — сказал мент, что-то, по всей видимости, сообразив. — У меня нет никаких инструкций по поводу вашего пребывания на Кунашире. А где разрешение на въезд в погранзону?
— Ах да, — сказал Иларион и снова полез в карман. — Прошу.
Старший лейтенант бегло просмотрел протянутую Забродовым бумагу и, подумав еще немного, спросил:
— А разрешение на проведение съемок?
— Здесь нет военных объектов, — возразил Иларион, — зато полно японцев, которые бродят по всему острову с фотоаппаратами и видеокамерами. Я что-то не заметил, чтобы вы спрашивали у них какие-то разрешения. Это что, покушение на свободу слова? Такие вещи в наше время непопулярны, старший лейтенант.
— Слушай, парень, не нарывайся на неприятности, — сказал старший лейтенант, вертя в руках документы Илариона. — Ну что ты уперся? Мне всего-то и надо, что засветить твою пленку. Приказ у меня, понимаешь? Начальник милиции приказал, что я могу поделать? Остров у нас маленький, мне с майором еще служить и служить, поэтому приказ я выполню: деваться мне некуда, понял? И нечего лезть в бутылку. Здесь тебе никакая «Красная звезда» не поможет. Кто их теперь читает, эти ваши газеты? Мало ли, чего в них понаписано. На кой хрен тебе весь этот геморрой? Ты же никому ничего не докажешь. Засунем тебя в камеру, и на суде два десятка свидетелей подтвердят, что ты напился до белых лошадей, бегал голый по острову, приставал к малолетним и пугал японцев. Отдай фотоаппарат. Ну не хочешь отдавать — не отдавай, просто крышку открой, засвети пленку.
— Да, — сказал Иларион, — я вижу, что материал для хорошего фельетона у меня уже есть. Российская милиция на жалованье у японцев — звучит! И главное, актуально.
— Так, — веско произнес старший лейтенант и спрятал документы Илариона в карман куртки. — Придется пройти, гражданин. Для выяснения личности.
«А ведь в чем-то он прав, подумал Иларион, невнимательно разглядывая гладко выбритую физиономию старшего лейтенанта. На кой хрен мне весь этот, как он выразился, геморрой? Японец здесь, я тоже здесь… Засветить пленку, чтобы этот дурак от меня отстал, прогуляться по берегу — пейзажи здесь отменные, купить вареного краба, сожрать его целиком под пиво, а потом, когда нашего господина Набуки привезут обратно на причал, просто шлепнуть его из-за угла… Оружия нет, но это не страшно. Ножик в кармане, и значит, все путем. Один удачный бросок, и старикану каюк. Пока его довезут до больницы, пока местные коновалы сообразят, что делать, он просто истечет кровью… А способ свалить отсюда я как-нибудь нашел бы. Но как-то все уж очень непрофессионально. И потом, Сорокин был прав: даже суд иногда ошибается. А вдруг этот Набуки ни при чем? То есть что он сволочь и делает все, чтобы выжить нас с островов, более или менее понятно, но я ведь приехал сюда не из-за этого. Все-таки, как это ни печально, самый простой выход — не всегда самый правильный…»
— Куда пойдем-то? — спросил он у старшего лейтенанта. — В Южно-Курильск? Далековато. И вообще, старлей, ты хоть понимаешь, на что нарываешься? Приказ приказом, но иногда ведь и головой думать надо. Да твой майор тебе задницу в клочья порвет, когда узнает, что ты организовал ему журналистское расследование с опубликованием результатов в центральной прессе. Тебе тогда только одно останется — взять табельное оружие и застрелиться. Ты ведь парень грамотный, Должен понимать, что это такое целенаправленный наезд центральной прессы. А где пресса, там и телевидение. Тоже центральное. Тут тебе никакие липовые свидетели не помогут, никакие суды. А главное, из-за чего сыр-бор? Из-за одной несчастной фотографии. Да плевал я на нее, если хочешь знать. Но это, во-первых, дело принципа, а во-вторых, у меня на этой пленке полно классных кадров — пейзажи, лодки всякие, крабы такие здоровенные… Я на эту пленку целый рабочий день угрохал, а ты мне говоришь — засвети… Вот проявлю пленку, и негатив с этим японцем лично тебе подарю, хочешь? На память. А заодно и твой портрет — в полный рост, в парадной форме и при исполнении. Ну?..
Старший лейтенант нерешительно взялся за клапан кармана, в котором лежали документы Забродова. Он явно пребывал в мучительнейших раздумьях, не зная, на что решиться. Японец тут был скорее всего ни при чем: за старлеем и его начальником наверняка числилась масса грешков, красочное описание которых в центральной прессе было им, естественно, ни к чему. С другой стороны, его самолюбие было жестоко уязвлено, и ему очень хотелось посмотреть, каким голосом запоет корреспондент центральной газеты в руках у парочки дюжих сержантов. К тому же у него был приказ начальника — засветить пленку, и прямо перед ним стоял столичный наглец, мешавший ему этот приказ выполнить. Положение создалось весьма двусмысленное, и Иларион поспешил разрядить обстановку, выудив из кармана хрустящую купюру и задумчиво почесав ее уголком кончик носа.
— Ну? — настойчиво повторил Забродов, вынимая из кармана еще одну бумажку. — Думай быстрее, старлей. Сам посуди, зачем нам ссориться? Я погорячился, ты тоже был хорош… Так ведь с кем не бывает! Мы же с тобой русские люди, неужели между собой не разберемся?
— Приказ… — нерешительно произнес милиционер, завороженно глядя на деньги.
Иларион снова полез в карман и достал оттуда еще одну купюру, третью по счету. При этом он испытывал неловкость, поскольку это был, несомненно, удар ниже пояса: его оппонент наверняка остро нуждался в деньгах, и деньги ему требовались скорее всего не на излишества, а просто чтобы кормить семью. Вряд ли профессия милиционера в здешних краях служила источником сверхприбылей, так что показывать старлею деньги было неэтично.
— А что приказ? — пожал плечами Забродов. — Тебе что приказали голову мою принести? Тебе же приказали пленку засветить. Вот и доложи, что засветил в лучшем виде. Кто проверит? Знаешь, как в армии говорят: получив приказ, ответь «есть!», ложись на кровать и жди, когда приказ отменят.
— У нас тоже так говорят, — с невольной усмешкой сказал старлей.
— А то нет, — понимающе кивнул Иларион, продолжая держать на виду веер из денежных бумажек. — Что армия, что милиция — один хрен. В некотором роде. Я ведь тоже не по собственному желанию в эту вашу дыру приехал. Приказ! Военный корреспондент — это, брат, сначала военный, а потом уж корреспондент. Ну так как? Может, по сто граммов за дружбу?
С этими словами он протянул деньги милиционеру, но тут же одернул руку.
— Только сначала документы.
Старлей поколебался еще пару секунд, но он уже был готов. Вокруг давно никого не осталось, только на японском катере возились двое матросов, выдраивая затоптанную туристами палубу, да где-то в отдалении истошно визжала циркулярная пила.
Подозрительно оглядевшись по сторонам — не подглядывает ли кто, милиционер решительно расстегнул клапан кармана и вернул Илариону документы, ухитрившись при этом совершенно незаметно принять от него деньги. Перед тем как расстаться с бумагами Забродова, он бросил цепкий взгляд на подписанное начальником погранотряда разрешение. Илариону был знаком этот взгляд, и он внутренне усмехнулся: несмотря на то что дело завершилось к обоюдному удовольствию, мент взял его на заметку. Этот парень соображал туго, да и полученные от Забродова деньги слегка затуманили его рассудок, но рано или поздно взращенная годами подозрительность должна была взять верх. В самом деле, где это видано, чтобы человек, действующий по приказу, так щедро разбрасывался собственными деньгами? А если не собственными, то что это за редакция, которая отваливает своему корреспонденту такие суммы на взятки представителям местных властей? Словом, телефонный звонок из здешней милиции в редакцию «Красной звезды» был вопросом ближайшего времени. А когда выяснится, что никакого спецкора Забродова в «Красной звезде» никогда не было, тогда у здешних ментов появится богатая пища для размышлений. Иларион надеялся, что пища для размышлений появится не только у них и что все, кто станет к нему внимательно приглядываться, придут к правильным выводам. Оставалось только аккуратно подтолкнуть их в нужном направлении, и Забродов решил не откладывать этого дела в долгий ящик.