Вскоре Лайо не мог больше ни о чем думать. Он не ощущал даже своего тела, лежал в полубессознательном состоянии в углу своей камеры.
На третий вечер что-то произошло. Когда фаммин, приносивший Лайо еду, открыл камеру, Лайо решил не подходить. Сквозь полузакрытые глаза он разглядел слабый свет, потом почувствовал кого-то рядом с собой. Открыл глаза и обнаружил, что фаммин смотрит на него.
— Ты почему молчишь? — спросило это существо гортанным голосом.
Лайо не ответил.
— Тебя убивают, почему ты не скажешь, что тебе известно? — продолжал фаммин. — Бессмысленно так умирать. Ты умираешь по приказу, потому что не можешь сделать ничего другого. — Существо замолчало, задумавшись. — Тебе кто-то приказал молчать?
На этот раз Лайо открыл глаза, поднял голову и посмотрел на это существо. Он не понимал, чего от него хотят.
— Тебе кто-то приказал молчать? — повторил фаммин.
Лайо покачал головой, потом опустил ее на грудь.
— Тогда почему ты не говоришь?
— Мне нечего… нечего сказать…
— Ты или шпион, или что-то ищешь: так говорит командир, — настаивал фаммин.
— Он ошибается, — произнес обессиленный Лайо.
— Почему ты молчишь? — снова повторил странный фаммин.
— Бывает, что делаешь что-то… потому что хочешь это делать. Я умру… потому что решил, что так будет правильно…
— Не понимаю, — сказал фаммин.
Он изумленно посмотрел на Лайо, потом взял грязноватый пузырек, перевернул своего пленника и стал мазать его спину содержимым пузырька. Лайо тут же почувствовал прохладу, и ему стало немного легче.
— Почему ты так поступаешь? — спросил юноша у фаммина.
— Ты не можешь умереть, пока не скажешь правду: так сказал командир. Поэтому я тебя лечу, — ответил фаммин.
— Бывает, делаешь что-то только потому, что считаешь это справедливым.
— Что значит — справедливым?
— Не знаю… что-то, приносящее добро.
Существо вопросительно посмотрело на Лайо. Тот еще раз удивился: как это возможно, чтобы у фаммина были такие глаза?
— Как тебя зовут? — спросил Лайо.
— Врашта.
Это имя что-то напомнило Лайо.
— Спасибо, — прошептал он.
На четвертый день Лайо начали пытать раскаленным железом. Тот же человек продолжал задавать вопросы, а потом приказывал фаммину пытать Лайо. Юноша кричал, порой даже молил о пощаде, но не говорил.
— Ты не сможешь долго так продержаться, ты хотя бы понимаешь это? — сказал вдруг мужчина, приближая свое лицо к лицу юноши. — Я никогда не устану истязать тебя и не позволю тебе умереть, пока ты не скажешь то, что я хочу услышать от тебя. Мы можем так продолжать годами.
Лайо молчал, эти слова его больше не пугали.
Мужчина улыбнулся:
— Я вас всех, из свободных Земель, хорошо знаю. Если ты так поступаешь, то только потому, что хочешь кого-то защитить. Но твоя защита ничего не даст. Если кто-то проник на эту Землю, я его найду. Может, я его уже нашел. Так что ты напрасно страдаешь, парень, ты — не герой, ты — только кусок кровоточащего мяса в моих руках.
Лайо ничего больше не чувствовал: ни страха, ни ненависти к своему тюремщику, ничего. Жизнь состояла лишь из мучений, поглощения пищи и воды. У него больше не было сил думать, ему не хотелось даже выжить. Единственное, что было еще для него важно, — не заговорить.
Каждый вечер Врашта приходил его лечить. Лайо стал получать удовольствие от того, как лекарства освежают раны, и привязался к этому уродливому существу. Лайо чувствовал, как от заросших волосами лап, прикасавшихся к его спине, исходит сострадание, он начал думать, что фаммин лечил его не только оттого, что ему приказали.
Однако этот зверь продолжал задавать Лайо вопросы.
— Все люди делают то, что хотят?
— Тот, кто достаточно силен для этого — да, — отвечал Лайо и думал о Ниал.
— Все люди такие, как ты?
— К счастью, нет.
— Почему ты дрожишь?
— Мне страшно.
— Что такое страх?
— Это то, что охватывает тебя во время битвы, когда ты сражаешься.
— Когда я сражаюсь, я ни о чем не думаю. Я должен только убивать.
— Ты не боишься смерти?
— А зачем? Нет никакой разницы между жизнью и смертью, — отвечал Врашта.
— Тебе нравится убивать? — спросил Лайо.
— Не знаю. Не то чтобы мне что-то нравилось или не нравилось. Это — только приказы. — Он на мгновение замолчал, задумавшись. — Некоторые из нас, неправильные, не любят убивать. Не хотят этого делать. Подчиняются приказам, как и все другие, но они не такие жестокие. Правда, если об этом узнают, их убивают. Они плачут, когда умирают, но говорят, что лучше умереть, чем жить.
— Все любят что-то одно больше другого. Тебе не нравится мазать меня мазью? А вот мне кажется, что нравится.
— Не знаю. Может быть.
— Я делаю это для одного человека, — сказал однажды вечером Лайо фаммину в горячечном бреду. — Тот, кто мучает меня, прав, я делаю это только для того, чтобы защитить одного человека.
— Ради кого ты это делаешь? — спросил Врашта.
— Ради одной подруги, ради человека, которым дорожу больше всего на свете.
— Что такое подруга?
— Это тот человек, без которого ты не можешь обойтись, тот, кому ты желаешь добра, тот, с которым тебе хорошо, — сказал в бреду Лайо сквозь стоны.
— Ты — мой друг, — сделал вывод Врашта.
Всю ночь фаммин сидел рядом с Лайо, хотя ему не приказывали. Юноша много раз повторял имена Ниал и Сеннара, и его голос долетал до существа, которое не должно было этого услышать.
На следующий день Врашту вызвали к командиру.
— Я хочу, чтобы ты помог убежать этому мальчишке.
Врашта не стал искать смысла в происходящем: это был приказ, а фаммин не может нарушить приказ.
— Ты скажешь ему, что хочешь вместе с ним отправиться к его друзьям. Он поведет тебя, а когда ты найдешь их — убьешь.
Фаммин молчал, взволнованный своими первыми сомнениями. Он почувствовал, что не хочет убивать Лайо: тот был его другом, а для друзей совершаются великие поступки и — уж точно — их не убивают.
— Что тебя разобрало? — спросил мужчина, внимательно посмотрев на Врашту. — Не скажешь ли теперь и ты, что не желаешь их убивать? Не стал ли ты тоже одним из неправильных?
— Я сделаю, как ты сказал, — ответил Врашта. Это был приказ, а он не обсуждается.