— Не бойся, — сказал ей всадник.
«Не бойся».
Лагерь был недалеко, они прилетели туда еще засветло. Там было много шатров и один маленький деревянный домик, окруженный густым частоколом. Все было окружено крепостными стенами. Здесь они и приземлились. Всадник осторожно поставил ее на землю. Их уже ждали люди.
— Кто это? — спросил один юноша.
— Эту маленькую бродяжку я нашел посреди равнины.
— Ты кто? — спросил другой.
— Бесполезно — она не говорит. Думаю, она немая. Так часто случается с детьми во время войны. Отведите ее в трапезную и дайте ей поесть, мне кажется, она голодна.
Дубэ действительно умирала от голода.
Ей дали ржаного хлеба и овощного супа, и она с жадностью набросилась на еду. Хлеб она ела большими кусками, а суп, забыв про ложку, пила прямо из миски. Как будто из прошлой жизни она смутно вспоминала ворчанье матери.
«Сколько раз говорить тебе, что за столом надо держать себя достойно? Это — первое правило для девушки».
— Налей ей еще и дай еще чего-нибудь. Она, должно быть, много дней не ела, — произнес всадник.
Ей принесли сыра, а потом и хлеба, и супа, и так — до бесконечности, но Дубэ судорожно съела все. Люди смотрели на нее, сочувственно улыбались и вполголоса обсуждали ее появление.
— Наверное, это девочка из какого-нибудь поселка неподалеку. Да к тому же граница не слишком далеко.
— Ты считаешь? Да ты посмотри, какая она грязная и оборванная. И вся в ссадинах…
— Может, она сбежала во время очередного погрома, ведь солдаты Дохора никого не щадят.
— Так она совсем не говорит?
— В старом лагере, я видел, бегали целые стаи таких детишек. Они бегали по полю, как призраки, некоторые умирали от голода.
— Ну, сдается мне, ей такой конец не грозит…
— Кто знает, чего она навидалась, бедняжка…
Наконец, Дубэ наелась до отвала, и это было великолепно. Она никогда не думала, что так хорошо наедаться до тошноты после столь долгого голодания.
Всадник вернулся за ней. Он уже снял доспехи и казался не таким внушительным. Он взял ее за руку и отвел в деревянный домик. Внутри жилище было совсем маленьким, но уютным. Дубэ просто не верила, что может оказаться в доме. Запах дерева наполнил ноздри, она вспомнила свою комнатушку на верхнем этаже, рядом с сеновалом. И на глаза ее навернулись слезы.
— Ну, ну, не плачь, — сказал всадник, вытирая ей слезы. — Теперь ты в безопасности. Я буду защищать тебя.
«Не в том дело», — хотела сказать Дубэ. Здесь — не ее земля, и она даже не знает, где ее дом. Этот дом красивый, а рыцарь — добрый человек, но он — не ее отец.
Всадник уложил ее на постель. Он приготовил ей соломенную подстилку рядом со своей койкой.
— А теперь не думай ни о чем, кроме отдыха, хорошо?
Дубэ отвернулась. Она слышала, как человек стелит себе постель, как койка скрипит под его тяжестью. Потом свеча погасла и все погрузилось во тьму.
Дубэ оставалась в лагере много дней. Это было странное место, каких она никогда в жизни не видала. Здесь были только мужчины, и почти все были вооружены. Рыцаря звали Рин, и Дубэ находила его очень симпатичным. Других людей она боялась, а он единственный, кто мог утешить ее. К тому же он спас ей жизнь. Дубэ не могла забыть этого.
В лагере, казалось, все желали ей добра, все смотрели на нее с сочувствием. Когда рядом был Рин, Дубэ отваживалась приближаться к другим солдатам. Иногда они спрашивали, как ее зовут, но Дубэ так и не заговорила, продолжая оставаться немой. На самом деле она очень хотела бы все им рассказать, но пока это было невозможно.
Когда у Рина не было других дел, он брал ее с собой в соседние селения. Показывал ее многим женщинам и спрашивал, не знают ли они эту девочку. Дубэ внимательно рассматривала всех, надеясь, что найдет кого-то из своих, но все напрасно, все лица были чужими.
Вечером они всегда возвращались в лагерь, так ничего и не узнав, но Рин не унывал.
Он дал ей подержать меч, показал, как кормить дракона, которого звали Ливад.
Все было бы просто чудесно, если бы Дубэ не чувствовала себя такой непоправимо потерянной.
Однажды вечером она услышала, как Рин разговаривает с поваром.
— Я думал оставить ее у себя.
— Мы готовимся к войне…
— Все может быть… но у короля не хватает смелости, и мы так и останемся здесь — смотреть и ждать. Я следил за ними и знаю, что они затевают…
— Именно поэтому и разразится война. Как и ты, многие нарушают договор и следят за врагом. Рано или поздно Дохор воспользуется этим.
— Тем более она должна оставаться со мной.
— А я думаю, что лагерь — не самое лучшее место для девочки.
— А в лесу — лучше? Или в полях, на море?
— Ей нужны отец и мать. Ей плохо, ты же видишь? Ее надо отдать кому-нибудь в деревне.
— Деревни тоже не слишком подходящее место. Солдаты Дохора по-прежнему любят совершать набеги, мы же это видели!
— Ты отлично знаешь, что это творится только у границы, ближе к морю пока еще царит мир. Можно послать ее туда.
Рин неуверенно замолчал.
— Рин, это не твоя дочь.
— Я знаю.
— Ты не можешь заменить ее этой девочкой.
— Я и не пытаюсь.
— Ты отдал ей одежду дочери…
— У нее не было другой. Во всяком случае, может, это — знак богов. Болезнь отняла у меня жену и дочь, а у нее нет родителей. Боги дали нам встретиться, чтобы мы утешили друг друга. Скажи, что тут неправильно?
— То, что здесь скоро начнется конец света.
— Я защищу ее.
Повар фыркнул, встал и пошел к себе, в соседнюю комнату.
Дубэ перестала есть.
Знак богов. Может быть, это боги захотели, чтобы все так случилось? Это они захотели превратить ее жизнь в кошмар?
Приближалось лето. Дубэ поняла, что находится в Земле Моря. Она точно не помнила, откуда она, но знала только, что Сельва находится в Земле Солнца. Она думала, что, может быть, дом не так далеко, но Сельва была всего лишь деревней, и совершенно очевидно, что тут никто не знал, где она находится.
Потом она полюбила спокойствие лагеря, иногда она даже улыбалась, по крайней мере, когда рядом был Рин. Все было не так, как дома, но теперь она уже не чувствовала себя такой одинокой. По вечерам она все еще плакала, иногда спрашивала себя, почему ее не ищут, почему ее отец не приходит за ней, но по прошествии времени она стала думать об этом реже.
Наступило время, когда Рин стал меньше времени проводить с ней. И однажды лагерь пришел в движение. Дубэ всегда остро чувствовала любые перемены, и ей снова стало страшно.