Слова, которые Лонерин сказал ей в начале похода, звучали в ее уме твердо, как приказ.
«У меня есть задание, от которого зависит судьба многих, я посвятил этому всю свою жизнь. Я не думаю о том, что дела могут пойти плохо, что возможна неудача, — в том числе и потому, что это бесплодное занятие».
Дубэ встала на ноги и продолжила путь.
Наконец она подошла к обрыву, с которого упал Лонерин. Она вернулась обратно по прежнему пути и теперь лихорадочно искала какой-нибудь след Лонерина — обрывок одежды, знак, что угодно, что возродило бы в ней надежду. Но не нашла ничего, словно земля уже забыла Лонерина.
Дубэ встала на краю обрыва, нерешительно наклонилась вперед, заглядывая в пропасть, и перед ее глазами возникла уверенная улыбка Лонерина. Было что-то героическое в том, как он встретил смерть.
Под ней неудержимо мчалась река, но никаких следов своего товарища она не увидела — только на одном из камней осталась кровь, которую вода не смыла, словно из жалости.
Теперь Дубэ была одна. Она не знала, куда идти, у нее не было даже карты Идо. Карта осталась у Лонерина, в его куртке, и он унес ее с собой. Дубэ смутно помнила рисунок, только и всего. Куда они шли? По какой дороге надо двигаться? Девушка, тяжело дыша, огляделась вокруг. Она знала, что Рекла уже идет по ее следу, и почувствовала себя в западне. Эта женщина будет мчаться без остановки, чтобы поймать ее и отомстить за свое поражение.
Дубэ похолодела. Она слишком рано обрадовалась, и вот теперь оказалась совсем одна — без помощи, без своего товарища.
Она продолжала стоять на краю пропасти, потому что была не в состоянии сдвинуться с места. Все было точно так же, как после смерти Учителя. Без него она была ничем. Одна она могла только выживать и ползти по тому пути, который начертила ей судьба.
Она вспомнила последние минуты, проведенные вместе с Лонерином, — его лицо, склоненное над картой, шуршание его шагов по траве. Когда он пошел осмотреть ту пропасть, в которую ему суждено было упасть.
«Там пропасть, боюсь, нам придется найти другую дорогу».
Эти слова Лонерина прозвучали в ее уме с такой силой, словно молодой маг сам стоял у нее за спиной и повторил их ей.
Другая дорога… Какая? Где?
Горы. Они шли к горам. Равнина стала превращаться во все более крутые склоны, а потом появился этот обрыв.
Дубэ ясно помнила, что Лонерин намного раньше говорил ей о подземных путях — узких проходах, по которым можно пройти через горы, не делая обход на поворотах и не взбираясь вверх. Если ей удастся найти вход в такое место, будет хорошо, а если нет, она станет карабкаться по скалам. Она не даст себя остановить. Она не может остановиться.
Дубэ яростно стерла с лица слезы и поднялась на ноги. Это был путь без надежды, но иногда приходится отправляться и в такой путь.
Когда Рекла обнаружила камни в своей сумке, голова у нее еще кружилась. Она увидела невдалеке разбросанные по земле куски разрезанных веревок, а рядом с ними осколок стекла, блестевший в траве, и внезапно поняла, что произошло. Девчонка опять сбежала, и Тенаар больше никогда не заговорит с ней. Она снова будет одна, как в детстве.
Она ногой отшвырнула прочь пузырек со снотворным, который положила возле нее Дубэ, и вскочила на ноги. Это средство она знала хорошо, такое снотворное могли изготовить даже самые неумелые из убийц. Содержимое пузырька выливают на землю, и пары снотворного распространяются в воздухе.
Филла лежал, прислонившись к стволу, и его дыхание было тяжелым. Снотворное подействовало на помощника Реклы очень сильно, и он приходил в себя медленно. Однако, когда он поднял взгляд на Реклу, она прочла в его глазах чувство вины, от которого пришла в бешенство.
— Это все из-за тебя, — пробормотала она сквозь зубы.
Филла не опустил взгляд, а продолжал смотреть на нее, не защищаясь, словно ждал наказания и не заслуживал ничего другого.
— Ты не заметил этот кусок стекла, а когда давал ей питье, даже не проследил, чтобы она его действительно выпила.
— Да, — ответил Филла просто и, судя по его виду, почти с облегчением.
Рекла с дикой злобой бросилась на него и стала бить без остановки. Именно это было ей сейчас нужно — почувствовать пьянящий запах крови в своих ноздрях.
Филла принимал удары ее кулаков и ног без сопротивления. Рекла права, в случившемся виноват он, и он заслужил это наказание. Но дело было не только в желании искупить вину. Ей был нужен кто-то, на ком она могла бы выместить досаду и горе от разрушенной надежды, и Филла был доволен, что может служить орудием для того, чтобы его начальница вернула себе спокойствие.
Когда Рекла наконец села на землю, вид распухшего лица Филлы вызвал у нее жгучую радость.
— Вставай, — приказала она ему.
Он подчинился. Качаясь от слабости, он все же держался на ногах и смотрел на Реклу с любовью и жалостью.
— Теперь мы отправимся за ней и не остановимся, пока не найдем ее. Мы не будем ни есть, ни пить, будем бежать — и только бежать.
Филла согласился.
— Если ты станешь для меня помехой, я брошу тебя.
— Я знаю, задание важнее, — дрожащим голосом ответил Филла. Он был уверен, что Рекла не шутила, и боялся ее.
Она еще одно мгновение смотрела на своего подчиненного, потом бросила взгляд на свой мешок.
Напиток вечной молодости пропал. Уже через несколько дней морщины разрушат ее лицо, а мышцы ссохнутся. Она сжала кулаки: еще одно оскорбление от этой девчонки! Но в конечном счете это не важно. Вера поддержит ее до конца, и она победит.
Три дня Дубэ брела наугад, не зная, куда идет. Она останавливалась всего на несколько часов по ночам, но даже в эти часы оставалась бдительной и все время сжимала в руке кинжал.
Она пыталась идти в том направлении, куда двигалось солнце, стоявшее высоко у нее над головой, но ей удавалось видеть только пятна света, которые оно рисовало лучами на земле, пробивая густую листву на вершинах деревьев.
Ей нужно было идти на запад: горы были на западе. Она следовала за течением реки, пока не увидела в первый раз очертания гор.
Однако день за днем ее надежда постепенно улетучивалась. Дубэ не имела ни малейшего представления о том, где она находится. Видно, судьбе было угодно, чтобы ее замыслы и желания никогда не исполнялись.
А лес за ее спиной молчал. Было похоже, что его нисколько не интересует ее боль и он спокойно ждет, когда ее путь закончится. Мясистые цветы раскрывались, когда она проходила мимо, и делались похожи на маски с раскрытым в крике ртом. Скрюченные деревья загораживали ей путь, но Дубэ упрямо шла вперед. Она спросила себя, не могут ли эти растения быть душами мертвых, — она, которая не верила ни в бога, ни в потусторонний мир. Для нее религия имела только одно лицо — свирепое лицо Тенаара, а гнуть спину перед этим кровожадным богом она не хотела. Девушка подумала о том, как было бы хорошо, если бы Лонерин превратился в пар и всего одно мгновение смог побыть с ней рядом, — и снова почувствовала в горле соленый вкус слез.