— Встань на колени.
— Что ты будешь делать?
— Я благословлю тебя мечом, окроплю тебя соком цветов фламии. Растение, что ты видишь здесь, посвящено богу. И только тогда ты будешь спасена.
Адхара посмотрела на сверкавшие впереди себя молнии и языки огня, объявшие оружие.
— И ты должен взять его?
Андрас, улыбаясь, кивнул.
— Но…
Больше слов не требовалось.
Мужчина, не переставая улыбаться, долго смотрел на свою спутницу. И тогда Адхара все поняла.
— Даже такому посредственному магу, как мне, известно, что магия всегда требует что-то взамен. И мой поступок, несмотря на то что я, вдохнув в тебя жизнь, сделал из тебя человека, навсегда останется святотатством.
— Что с тобой будет? — пробормотала Адхара, уже предчувствуя ответ.
— А с другой стороны, — продолжал Андрас, словно не слыша вопроса девушки, — я воспользовался Запретной магией и отдалился от бога. Еще недавно я считал, что ради победы добра допустимо совершить любую мерзость и что, напротив, чем дальше я погружаюсь в нее, тем более высокую оценку Тенаара получит моя слепая вера.
— Андрас…
— Поскольку именно об этом говорили мне Недремлющие, я в это свято верил. Но за эти дни я испытал на себе, насколько далек я от веры. Моя болезнь, мои бесполезные молитвы и вот теперь это. Все это были знаки: Тенаар не желал, чтобы я поклонялся ему неосознанно, отвергая свою человеческую природу. И я понял это благодаря тебе.
Адхара схватила мужчину за руку, почти вынуждая его прекратить свою нелепую исповедь.
— Что же с тобой будет? — снова с отчаянием в голосе спросила девушка.
— Этот меч высосет все силы у всякого, кто возьмет его в руки. И только эльф может уйти отсюда невредимым. Так говорится в рукописях, именно так постановили те, кто и спрятал это святилище.
Адхара покачала головой.
— Я не хочу! Я устала выживать за счет жертвоприношений других! — завопила она.
— Все будет хорошо, — шепнул Андрас, наклонившись к лицу девушки. — Конец наступит раньше, чем я умру, вот увидишь.
Но Адхара чувствовала, что он говорил это только для того, чтобы успокоить ее.
— Я не могу принять эти условия.
— Ты умрешь.
— Быть может, так было бы даже лучше. Быть может, мне вовсе не нужно было появляться на свет.
Внезапно Андрас помрачнел.
— Не говори так. Адхара, ты — единственное разумное существо во всей этой истории. Ты воскресла из мертвых и только одна вызываешь мою истинную гордость. Ты пожертвовала своей кровью ради моего спасения. В тебе значительно больше души, чем во мне, и не столько потому, что ты Посвященная, сколько потому, что ты — девушка, и ты доказала, что ты человек!
Адхара не знала, что и сказать. Горячие слезы, обжигая ее щеки, испарялись от жара пламени.
— Я не могу лишить тебя твоего предназначения, я не могу перечеркнуть все то, что сделал. Так живи, Адхара, живи и будь свободна даже тогда, когда все будет кончено и когда Всплывший Мир снова обретет покой. Будь свободна от меня, от Тенаара, от любой другой узды. Живи свободно и счастливо.
Затем мужчина вырвался из рук Адхары и бросился к алтарю.
— Андрас!!!
Девушка вскочила, пытаясь остановить его. Но Андрас был неудержим: он уже сжимал одной рукой рукоять меча, а другой ее спасительный цветок.
От заполонивших весь храм пламени и молний затряслись стены. Андрас встал на цыпочки и в конце концов смог вырвать меч. Его лицо превратилось в сплошную маску боли.
— Встань на колени, — с трудом проговорил он.
— Не могу… я так не могу…
— Встань на колени, или все усилия окажутся напрасными! — взревел он, пошатываясь.
Адхаре ничего не оставалось, как повиноваться. Затем она почувствовала клинок на своем плече. Девушке это прикосновение принесло едва ли не прохладу, а ее спутника обдало, должно быть, невыносимым жаром.
— Сталью этого клинка посвящаю тебя Шеврару.
Рука мужчины расслабилась, и меч со звоном упал на пол. Тогда Андрас, с трудом подняв руку, медленно, почти без сил, стиснул зубы и взволнованно выжал сок из цветка.
Адхара почувствовала, как с ее волос по лицу стали скатываться капли.
— Кровью этого цветка посвящаю тебя Шеврару.
Потом и цветок выпал из дрожащих пальцев мужчины. Тогда он вознес руки к небу.
— Возродись в Шевраре, как выкованный к новой жизни в пламени металл! — воскликнул он.
Адхара почувствовала, как ее пронзило пламя, обжигающее и одновременно благодатное, распространявшееся по всему телу девушки в виде неудержимого тепла. Она почувствовала, как эта энергия оживила ее члены, придавая им новую форму и вселяя доселе неизведанную ею силу. Но даже ощущение такой безмерной благодати не могло заставить ее забыть о том, какой ценой она получила жизнь. Адхара желала только одного: чтобы поскорее все закончилось и мучениям Андраса настал конец.
Теперь не имели ни малейшего значения ни причиненные им Адхаре страдания, ни то, что было между ними прежде. Важно было только то, что они открыли друг в друге, и возникшая между ними за эти несколько дней внутренняя связь. Андрас воскресил девушку, дав ей жизнь несовершенную, неполноценную и мучительную, но все-таки жизнь. Без него Адхары не было бы на свете. И ей не забыть об этом.
Вспышка света погасла вслед за тяжелым глухим грохотом. Адхара открыла глаза и увидела на полу лежавшее без чувств тело Андраса.
Адхара бросилась к мужчине и перевернула его на спину. Весь покрытый потом Андрас выглядел очень бледным, а его руки были полностью обожжены. Тем не менее хотя и с трудом, но он дышал. Срочно требовалась вода: Адхара судорожно пошарила в мешке, но тот оказался почти пуст. Нащупав наконец фляжку, девушка сунула ее прямо ему в рот.
— Андрас, умоляю тебя, без тебя я не смогу сдвинуться с этого места, одной мне не справиться…
Он был очень нужен Адхаре. Особенно теперь, когда она смогла заглянуть в его душу. Они оказались здесь только потому, что были вместе, всячески поддерживая и помогая друг другу. За эти несколько недель он дал Адхаре больше чем кто бы то ни было. Этот человек не просто ее создал, он постепенно сформировал ее как личность, помог отыскать свой путь, иногда противясь убеждениям девушки, а иногда вселяя в нее веру. Кроме того, он признал в ней свою дочь, ту, кем в действительности и была для него Адхара.
Андрас медленно открыл глаза, и девушка обняла его, словно это было в последний раз.
— Как ты? — спросил он, закашлявшись.