Западнее Агропрома, там, где начинались «новые» территории, Зона была особенно коварна. Хотя бы даже тем, что десятки, если не сотни свежих сортов смерти были иногда не видны даже намётанному, опытному взгляду. Привычные «жарки», «карусели» и «воронки» были и здесь, но с две тысячи седьмого года Зона разродилась множеством новых, часто даже неизвестных аномалий, причём больше всего досталось «новым» землям. И если бывшую «зону отчуждения» покидали вполне организованно, успевали заколотить окна в домах, вынести самые ценные вещи, то отсюда люди просто бежали, бросив всё как есть, лишь бы успеть уйти от смерти, за одну ночь разбежавшейся на многие десятки километров во все стороны. Посёлки, городки, хутора с две тысячи седьмого года не развалились даже, как насквозь гнилые, давно трухлявые дома старой Зоны, а только немного посерели от непогоды, заросли бурьяном, репейником, во дворах поднялась высокая, быстро желтеющая трава. Микольшино, Степановка, Приборск, Карпилово и множество других городков, сёл, деревень остались почти такими же, как и в день Третьей катастрофы. Морозов, зимы в Зоне нет совсем, климат хоть и мокрый, но без резких перепадов, и потому долго будут стоять дома, не один десяток лет гнить им без человека.
Мы лежали на сухом взгорке, покрытым мелкой упругой травой. Странное дело… на границе с Агропромом лило как из ведра, а здесь сухо, даже пыльно, в канавах по обочинам старой асфальтированной дороги на квадраты потрескалась глина. В одной из канав крутило столбом серую пыль и мелкий травяной сор, но, похоже, не аномалия там, а просто «стационарный участок устойчивой турбулентности воздуха», или, проще, «ветродуйка» — штука не опасная и в Зоне встречающаяся повсеместно. А за шлагбаумом, на котором висело какое-то странное белёсое тряпьё, стоял ржавеющий трактор с плугом, и уже над ним действительно какая-то гадость в воздухе разлеглась, похожая на огромный мыльный пузырь, по которому стремительно носились радужные разводы. Других аномалий со взгорка видно не было. Просто заросший до самых окон небольшой посёлок на двадцать домов с высокими шиферными крышами, три дачи на отшибе из посеревшего бруса, колодец у дороги, загнивший пруд с рыжей водой. Тихо, только шелестит под ветром трава. Крепкие дома ещё, везде целы стёкла, не повалились ещё высокие шесты с антеннами и скворечнями, на водонапорной башне из красного кирпича до сих пор сохранилось гнездо аиста. «Нормальное село», — сказал Фельдшер. Ага, как же… на старых, пока ещё не обновлённых картах Зоны в ПМК над квадратиками Тереховки стояли два чёрных крестика и три красные точки. Можно даже посмотреть, что крестики это «Сокол 15.09.2009» и «Васята 1.01.2011», а в точках, то есть без вести пропавших, числятся сталкеры Кислый, Гоша Бабник и Холодок, и тоже в одиннадцатом году. Давно числятся в БВП, значит, тоже можно кресты ставить. Вот тебе и нормальное сельцо, ничего не скажешь…
Спешить в таких делах нельзя. Тем более здесь места для меня незнакомые, нехоженые, да ещё и на «новых» территориях. Смотреть пока. Если понадобится — час, два лежать на пригорке и наблюдать, пока не станет мне точно ясно, как идти.
— Фреон, может, я смотаюсь туда, а? — ну, неймётся Фельдшеру.
— Слушай, «свободный»… здесь пять человек накрылось. Вот, глянь. — Я передал ПМК. — Смотайся, если жить надоело.
— Фигасе… — вздохнул «фримен».
— А чё меня не пошлёшь? — Ересь прищурил глаз.
— Пошёл как-то раз сталкер в Зону с двумя новичками, — негромко поведал я. — Ну, впереди аномальное поле. Гарантированная смерть. Один новичок спрашивает: «Я там пройду?». «Нет, — отвечает сталкер, — помрёшь». А второй такой: «Понятно. А я?»
— Вот блин. Второй, по ходу, ваще дурак был, — заметил Ересь, и Фельдшер громко хрюкнул от смеха, пряча лицо в локоть. До Философа тоже дошло, но чуть позже, и он тихо, со всхлипом, рассмеялся. — Жжёшь, сталкерок.
— Чего?
— Ну, типа выражение такое. На хи-хи когда пробивает.
— На хи-хи от других штук пробивает, парень. — «Фримен» отсмеялся, снова приподнялся на локтях. — Я, конечно, не приветствую этого дела и сам не шмалю, но наши как-то раз деляночку за складами вскопали. За месяц целый лес вырос — человек потеряется. Аномальное воздействие, всё такое… под четыре с половиной метра кусты синевато-зелёного цвета, и, считай, сразу зацвели. Запах был — ё-моё. Ещё на подходах дуреешь, башка болела… ну, сняли пробный урожай наши агрономы, курнули. Я их откачивал после — крыши им снесло, как ураганом, вообще невменяемые стали с двух тяжек. Сидели у окон, слюни пускали и гоготали, как кони, а у одного измены начались, орал, что все вокруг мутанты и людьми прикидываются. Знаешь, как по территории складов носился, что твой сайгак, и орал притом безобразно… ладно хоть, ствол у него без патронов был. Начальство наше и порешило срубить эту рощицу от греха подальше, только пару растений на семена оставило.
— И чё? — Ересь заинтересовался.
— А ничего… Выброс случился, и засохли они на корню, не выдержали. Не успели семена дать…
— Вот же засада. — Философ заметно приуныл. — Это ж какие можно было балабасы поднять… ох, ё… да я бы и дунуть не отказался.
— Так подняли. Урожай получился под тонну считай — там же реально лес был. Стволы у земли с руку толщиной. Заказчики с Большой земли вместе с артами взяли небольшую партию, типа, на пробу. Эффект был… впечатляющий, скажем так. Потом всё разом скупили и денег «Свободе» отсыпали — я манал. И обещали два раза по столько же за семена этой самой «псевдошмали» дать. Ну а с этим уже фигня вышла, факт. Больше у нас таких цветов не вырастало.
— Нашёл чем хвалиться, блин… наркоманскими байками. А ещё врач, — буркнул я, осматривая посёлок. — Отрава же, дрянь несусветная. Потому про вас дурная слава и ходит, что «свободовцы» пыхари через одного.
— Зануда и сноб, — вздохнул Фельдшер. — Так наше руководство потому и снесло урожай, в свои закрома спрятало. Ежели боец укуренный в ноль, то он в Зоне гарантированный покойник, а если ещё и сохатые полезут, так хоть руками его, болезного, бери. Чего греха таить, покуривают некоторые из наших, но башки не теряют. Просто эта трава четырёхметровая особенно свирепая была, вообще смерть.
— Не сами скурили, так народу продали. Вот молодцы, блин… очень хорошее дело сделали.
— Слышь, мэн, ты заманал мораль читать, — беззлобно огрызнулся «свободовец». — А почём ты знаешь, что арты, которые ты в Зоне надыбал, на лекарства пойдут и прочие полезные штуки? Может, из них какую-нибудь особенно ядрёную бомбу замастырят безответственные очкарики?
— Что и требовалось доказать.
— Реально зануда. Я «свободовец», сталкер. И считаю так, что у человека всегда есть свободный выбор. Не хочешь — не кури, кто тебя заставляет? Хочешь — заверни косяк, это ведь твоя жизнь и твоё здоровье, своей башкой думаешь, а не дядиной. Все знают, что полезно, что вредно, и никто не запрещает включить мозг, покопаться в умных книжках. А не хочешь думать сам, добровольно идёшь со стадом в яму — значит дурак, туда тебе и дорога. Будет на планете больше свежего воздуха. Последнее дело, мэн, подойти к какому-нибудь чуваку и начать ездить ему по ушам советами, о которых он не просит. Типа, так не делай, здоровью вредишь, ай, как плохо… если чувак тупорез, ты один фиг ничего с него не добьёшься, кроме мата и агрессии. А умному советы не нужны. Да, продали мы траву. Получили деньги. Закупились припасами, консервами, оружием, медицинскими комплектами, которые многим нашим ребятам жизнь спасли. А если б не продали, дурачьё с Большой земли другой бы синью затарилось на те же деньги, свинья грязи найдёт. Ну и где наши ребята накосячили?