Оказалось, что для поступления на журфак нужно иметь пять публикаций, лучше, конечно, в настоящем издании – «Пионер» или «Мурзилка», но можно и в любой многотиражной газете, например в НИИ, где работал отец.
– Ты даже этого не можешь устроить! Что здесь сложного, пойти и договориться! – в слезах кричала Лиза, не веря, что отец не хочет помочь ей в такой малости.
Костя пожимал плечами, отмахиваясь от наседающей на него Лизы:
– Ну как я приду, я там у них никого не знаю... Просить о чем-то... Ты же знаешь, я не умею договариваться...
О публикациях договорился Моня, нашел знакомого на большом заводе, где Лизе разрешили напечатать пять требуемых заметок, три из которых назывались: «День рождения слесаря Потапова А.В.», «День рождения слесаря Мамутова П.Г.» и «День рождения слесаря Калмыкова Н.С.», а две оставшиеся были совсем невнятного содержания. Публикации Лиза поместила в аккуратную папочку и отнесла на журфак.
Творческий конкурс состоял из двух позиций: сочинение на вольную тему и собеседование. Из двух тем, «О матери» и «Что я больше всего ненавижу», Лиза выбрала первую, показавшуюся ей более нейтральной.
Начав с самых общих слов о любви к матери, она довольно ловко, как ей показалось, в первом же абзаце сравнила любовь к матери с любовью к Родине и закончила сочинение пышными уверениями в любви к собственной матери Веточке. «Не любить свою мать – невозможно», – написала Лиза в конце и поставила восклицательный знак. Не все абитуриенты были с ней согласны. Одна смелая девочка громко хвасталась за дверью аудитории, что объединила обе темы, написав, что она больше всего ненавидит свою мать. Смелая девочка оказалась дочерью известной певицы.
Лиза неслась по набережной. У таблички «Факультет журналистики» она остановилась, перевела дыхание и резво побежала вверх по ступенькам. Она почти не волновалась за свое сочинение: экзаменаторам не придраться к ее грамотно выраженной любви к матери. Само собеседование ее почему-то совсем не страшило. Лиза была готова ответить на все вопросы – почему она хочет быть журналистом. А что еще могут у нее спросить? Собеседование – это формальность!
– Бедная Елизавета! – вызвали Лизу.
В аудитории за несколькими столами сидели женщины, и только за одним молодой полноватый мужчина. «Если попаду к нему, все будет в порядке!» – быстро загадала Лиза и вздохнула облегченно, усаживаясь перед ним и складывая руки, как на парте.
– О вашем сочинении мы поговорим позже, – начал экзаменатор. Пиджак на нем был в мелкую коричневую клетку, а галстук красный, в мелкий белый горошек. Человек в таком веселеньком галстуке не мог сделать ей ничего плохого. Лиза кивнула, преданно глядя ему в глаза. – Расскажите о себе.
– Я родилась... училась в средней школе...
Экзаменатор зевнул и неожиданно прервал Лизу:
– А скажите, давно ли вы были в корпусе Бенуа?
Лиза растерянно оглянулась.
– Нет, корпус Бенуа находится не здесь, – без тени улыбки заметил экзаменатор.
«На кролика похож», – подумала Лиза.
– Скажите, а кто ваш любимый художник из «Мира искусства»? – спросил Кролик.
Перед Лизиными глазами быстро-быстро замелькали конфетные фантики, почему-то сплошные медведи: «Мишка в лесу», «Мишка косолапый», «Три медведя», «Мишка на Севере»... Нет, это, кажется, просто конфета...
– Шишкин! – уверенно сказала Лиза и приосанилась. – И еще этот... Репин!
– Ах, Репин! Ах, Шишкин! Очень мило, – проснулся Кролик.
Лиза внимательно следила за выражением его лица. Кролик улыбался, но она почувствовала что-то странное. Только что они были вместе, абитуриентка и экзаменатор, почти уже студентка и преподаватель, будущие коллеги-журналисты... Сейчас между ней и этим молодым преподавателем внезапно образовалась невидимая черта, как будто кто-то мелом чиркнул на столе.
– Вы не любите живопись?
«Нет, не Репин», – в ужасе подумала Лиза.
– Люблю, я очень люблю живопись, – отчаянно уверила она Кролика, думая про себя: «При чем тут живопись?» – Спросите что-нибудь еще!
– Приезжала «Джоконда» в Москву. Вы были?.. Нет? Почему?
Что она должна сказать? Что не было денег – это неправда, на билет в Москву деньги нашлись бы, но ей и в голову не пришло поехать смотреть картину.
– А что вы любите читать?
– По программе? – обрадованно спросила Лиза и заметила, как Кролик скривил губы. – Не по программе я люблю Майн Рида...
– Несколько детское чтение для взрослой девушки, которая желает стать журналистом, вы не находите?.. Ну хорошо... Давайте перейдем непосредственно к журналистике. Ваш любимый публицист?
Кролик радостно сыпал вопросами:
– Как вы относитесь к Отто Лацису?.. А может быть, вам больше нравится Мэлор Стуруа?.. Ну что же, девушка... Вы, похоже, не имеете понятия ни о чем, кроме школьной программы. Как же вы к нам пришли с таким ужасающе низким... – Кролик закашлялся и брезгливо пожевал губами, как будто попробовал что-то неприятное, – культурным уровнем?..
Лиза молчала. Она чувствовала себя сейчас не просто плебейкой, которая не имела права прийти «к ним», а натуральной свиньей. «Со свиным рылом в калашный ряд», – чуть не сказала она вслух. Может быть, Кролик сжалился бы над ней, если бы она сказала так и добавила бы к этому, что да, это правда, она ничего не знает... Она только училась в школе как зверь, но даже пятерка по физике, все-таки выгрызенная, вырванная зубами, не может ей сейчас помочь! Может быть, надо было пообещать Кролику, что она узнает, где находится этот корпус Бенуа, и будет ходить туда каждый день...
Лиза молчала. Ее обманули. Оказывается, кроме учебы и общественной работы, требуется еще что-то, а она-то думала, что за отличные успехи ей поставят еще одну отличную отметку – поступление в университет. Надо было ходить в Школу журналистов, но ведь она не виновата, что не знала! Она же просто не знала!
– Как вы видите работу журналиста? О чем бы вы хотели писать?
Лиза чувствовала себя невнятной серой комковатой манной кашей.
– Последний вопрос. Почему вообще вас привлекает журналистика? Может быть, вам попробовать себя на ином поприще?
На последний вопрос Лиза ответила слезой, выкатившейся из глаз и повисшей на подбородке.
– А как же мое сочинение? – обернулась она у двери.
Кролик махнул рукой и недовольно взглянул на худенькую невзрачную девчонку, скривившуюся от яростного старания не расплакаться при всех:
– Не нужно.
Лиза направилась в приемную комиссию и таким тоном спросила, каков порядок поступления на вечерний, что ненавидящая абитуриентов и их родителей секретарша записала ей все подробности и сама положила листок в сумку.
Ольга стояла у выхода, с любопытством заглядывая в лица проходящих мимо абитуриентов.