Все либидо, как и противодействие ему, концентрируется на отношении к врачу; при этом симптомы неизбежно лишаются либидо. Вместо настоящей болезни пациента выступает искусственно созданная болезнь перенесения, вместо разнообразных нереальных объектов либидо — опять таки фантастический объект личности врача. Но новая борьба вокруг этого объекта с помощь врачебного внушения поднимается на высшую психическую ступень, она протекает как нормальный душевный конфликт. Благодаря тому, что удается избежать нового вытеснения, отчужденность между Я и либидо прекращается и восстанавливается душевное единство личности. Когда либидо снова отделяется от временного объекта личности врача, оно не может вернуться к своим прежним объектам и остается в распоряжении Я. Силами, против которых велась борьба во время этой терапевтической работы, являются, с одной стороны, антипатия Я к определенным направленностям либидо, выразившаяся в виде склонности к вытеснению, а с другой стороны, привязчивость или прилипчивость либидо, которое неохотно оставляет когда то занятые (besetzte) им объекты.
Терапевтическая работа, таким образом, распадается на две фазы; в первой фазе все либидо оттесняется от симптомов в перенесение и там концентрируется, во второй фазе ведется борьба вокруг этого нового объекта, и либидо освобождается от него. При этом новом конфликте решающим для благоприятного исхода изменением является устранение вытеснения, так что либидо не может опять ускользнуть от Я при помощи бегства в бессознательное. Это становится возможным благодаря изменению Я, которое совершается под влиянием врачебного внушения. Благодаря работе толкования, превращающей бессознательное в сознательное, Я увеличивается за счет этого бессознательного, благодаря разъяснению оно мирится с либидо и склоняется допустить для него какое то удовлетворение, а его страх перед требованиями либидо уменьшается благодаря возможности освободиться от его части посредством сублимации. Чем больше процессы при лечении совпадают с этим идеальным описанием, тем надежнее будет успех психоаналитической терапии. Предел этому успеху может положить недостаточная подвижность либидо, противящегося тому, чтобы оставить свои объекты, и упорство нарциссизма, не позволяющего перенесению выйти за известные границы. Может быть, мы поймем еще лучше динамику прогресса выздоровления, если заметим, что мы улавливаем все либидо, ушедшее из под власти Я, отвлекая его часть на себя благодаря перенесению.
Уместно также предупредить, что из распределений либидо, установившихся во время лечения и благодаря ему, нельзя делать непосредственное заключение о распределении либидо во время болезни. Предположим, что нам удалось добиться благоприятного исхода какого либо случая благодаря созданию и устранению перенесения сильных чувств с отца на врача, но было бы неправильно заключить, что больной раньше страдал такой бессознательной привязанностью своего либидо к отцу. Перенесение с отца — это только поле битвы, на котором мы одолеваем либидо; либидо больного было направлено туда с других позиций. Это поле битвы не всегда располагается возле одного из важных укреплений врага. Защита вражеской столицы не должна непременно происходить у ее ворот. Только после того как перенесение опять устранено, можно мысленно реконструировать распределение либидо, имевшее место во время болезни.
С точки зрения теории либидо мы можем сказать последнее слово и по поводу сновидения. Сновидения невротиков, как и их ошибочные действия и свободно приходящие им в голову мысли, помогают нам угадать смысл симптомов и обнаружить размещение либидо. В форме исполнения желания они показывают нам, какие желания подверглись вытеснению и к каким объектам привязалось либидо, отнятое у Я. Поэтому в психоаналитическом лечении толкование сновидений играет большую роль и в некоторых случаях длительное время является самым важным средством работы. Мы уже знаем, что само состояние сна приводит к известному ослаблению вытеснения. Благодаря такому уменьшению оказываемого на него давления становится возможным гораздо более ясное выражение вытесненного побуждения во сне, чем ему может предоставить симптом в течение дня. Изучение сновидения становится самым удобным путем для ознакомления с вытесненным бессознательным, которому принадлежит и отнятое у Я либидо.
Но сновидения невротиков, по существу, не отличаются от сновидений нормальных людей; их, может быть, вообще нельзя отличить друг от друга. Нелепо было бы считать сновидения нервнобольных не имеющими отношения к сновидениям нормальных людей. Мы должны поэтому сказать, что различие между неврозом и здоровьем существует только днем, но не распространяется на жизнь во сне. Мы вынуждены перенести и на здорового человека ряд предположений, которые вытекают из отношения между сновидениями и симптомами у невротика. Мы не можем отрицать, что и здоровый человек имеет в своей душевной жизни то, что только и делает возможным как образование сновидений, так и образование симптомов, и мы должны сделать вывод, что и он произвел вытеснения и употребляет известные усилия, чтобы сохранить их, что его система бессознательного скрывает вытесненные, но все еще обладающие энергией побуждения и что часть его либидо не находится в распоряжении его Я. И здоровый человек, следовательно, является потенциальным невротиком, но сновидение, повидимому, единственный симптом, который он способен образовать. Если подвергнуть более строгому анализу его жизнь в бодрствовании, то откроется то, что противоречит этой видимости, то, что эта мнимоздоровая жизнь пронизана несметным количеством ничтожных, практически незначительных симптомов.
Различие между душевным здоровьем и неврозом выводится из практических соображений и определяется по результату — осталась ли у данного лица в достаточной мере способность наслаждаться и работоспособность? Оно сводится, вероятно, к релятивному отношению между оставшимся свободным и связанным вытеснением количествами энергии и имеет количественный, а не качественный характер. Мне незачем вам напоминать, что этот взгляд теоретически обосновывает принципиальную излечимость неврозов, несмотря на то, что в основе их лежит конституциональная предрасположенность.
Вот все, что мы для характеристики здоровья можем вывести из факта идентичности сновидений у здоровых и невротиков. Но [при рассмотрении] самого сновидения мы делаем иной вывод: мы не должны отделять его от невротических симптомов, не должны думать, что его сущность заключается в формуле перевода мыслей в архаическую форму выражения, а должны допустить, что оно показывает нам действительно имеющиеся размещения либидо и его привязанности к объектам.
Мы скоро подойдем к концу. Быть может, вы разочарованы, что по теме психоаналитической терапии я изложил только теоретические взгляды и ничего не сказал об условиях, в которых начинается лечение, и об успехах, которых оно достигает. Но я опускаю и то и другое. Первое — потому что я не собираюсь давать вам практическое руководство по проведению психоанализа, а второе — потому что меня удерживают от этого многие мотивы. В начале наших бесед я подчеркнул, что при благоприятных условиях мы добиваемся таких успехов в лечении, которые не уступают самым лучшим успехам в области терапии внутренних болезней, и я могу еще добавить, что их нельзя было бы достичь никаким другим путем. Скажи я больше, меня заподозрили бы в том, что я хочу рекламой заглушить ставшие громкими голоса недовольства. В адрес психоаналитиков неоднократно даже на официальных конгрессах выражалась угроза со стороны врачей «коллег», что собранием случаев неудач анализа и причиненного им вреда они откроют глаза страждущей публике на малоценность этого метода лечения. Но такое собрание, независимо от злобного, доносоподобного характера этой меры, не смогло бы предоставить возможность выработать правильное суждение о терапевтической действенности анализа. Аналитическая терапия, как вы знаете, молода; нужно было много времени, чтобы выработать соответствующую технику, и это могло произойти только во время работы и под влиянием возрастающего опыта. Вследствие трудностей обучения врач, начинающий заниматься психоанализом, в большей мере, чем другой специалист, вынужден совершенствоваться самостоятельно, и успехи первых его работ никогда не позволяют судить о действительной эффективности аналитической терапии.