«Вот это уже его проблема, – подумал Сиверов. – Хотя можно и к этому приложить руку».
Чем-то Элькинд был ему симпатичен. Глеб всегда уважал людей, умеющих делать нечто такое, что недоступно другим. Он ведь и сам был таким, за что его и ценили. На сегодня он решил до вечера не докучать Боре, чтобы не вызвать у него подозрений. Следовало подготовить почву для серьезного разговора. Выходные были Глебу на руку: меньше персонала, меньше лишних глаз. Легче действовать.
Пару раз Сиверов прошелся около стола дежурной медсестры, поинтересовался у врача, кто сегодня остается на ночь. Оказалось, только младший медперсонал. Врач дежурил в другом корпусе.
После захода солнца похолодало, люди попрятались в здание, никого не тянуло выходить на улицу. И хоть было еще около десяти часов вечера, многие уже легли спать. В палате, куда определили Сиверова, не спал только Боря Элькинд – он лежал поверх одеяла и, прикрыв глаза, воображал, что перед ним находится клавиатура компьютера. Так музыканты временами воображают перед собой клавиатуру рояля и пробегают по ней пальцами.
Пассажи, аккорды звучат только в их в головах.
Сиверов поднялся.
– Вы далеко? – тут же окликнул его Боря.
– Медсестра, по-моему, красивая сегодня дежурит, скучно.
– А-а, – усмехнулся парнишка, – Тома и в самом деле женщина милая.
– У нее кто-нибудь есть?
– В каком смысле?
– Постоянный мужчина.
– В лечебнице, как я понимаю, нет.
– Вот и отлично.
– Да, она красивая, но для меня немного старовата.
– А мне в самый раз.
Глеб усмехнулся. Медсестру, которую он видел сегодня мельком, женщиной мог назвать только подросток. Лет ей было двадцать – двадцать два, не больше.
– Ну вот, пойду с ней потолкую.
– Да, третий тут лишний, – вздохнул Элькинд, вновь прикрывая глаза.
Его пальцы забегали в воздухе, причем он настолько ясно представлял себе клавиатуру, что подушечки пальцев, опускаясь, упирались в невидимую плоскость.
«Да, для него компьютерный мир – это игра, – вздохнул про себя Сиверов, – а у серьезных людей от его детских игр голова болит».
Скрипнула дверь. Глеб вышел в коридор, длинный, освещенный редкими, противно гудящими лампами дневного света, от которых, казалось, темнота только сгущается. Ровно в средине коридора расположился старый письменный стол, с такой же старой черной настольной лампой. Жестяной абажур надежно прикрывал яркую лампочку, позволяя свету литься лишь на столешницу. За столом сидела хрупкая девушка в белом халате и читала книгу, слишком толстую для художественной литературы.
«Учебник, наверное. Студентка, заочница или вечерница», – решил Глеб.
Как ни старался он ступать бесшумно, расколотый, рассохшийся паркет предательски скрипел. Медсестра подняла голову, и тут же ее лицо исчезло из конуса света, четко очерченная граница между светом и мглой легла точно на ее небольшую, чуть угадывавшуюся под белым халатом грудь.
«Испугалась, – подумал Глеб, – конечно, здесь в сумасшедшем доме, да еще в мужском отделении девушке нужно держаться настороже».
И хоть здесь не лежали буйные, мало ли что могло взбрести в голову человеку со сдвинутой психикой.
«Где-то неподалеку должны дежурить санитары, – решил Сиверов, – но они, наверное, либо пьют, либо режутся в карты, либо смотрят телевизор. Выглядит девчушка достаточно интеллигентно, чтобы развлекаться с этими мордоворотами».
– Больной, вы куда? – долетел до него тихий мелодичный голос и тут же рассыпался эхом по гулкому коридору.
– К вам, – Сиверов подошел к столу и сел на обтянутый искусственной кожей жесткий медицинский топчан на металлических ножках.
– Вам что надо? – медсестра говорила строго, но в ее голосе совсем не чувствовалось уничижения, которое обычно свойственно медицинским работникам по отношению к больным.
– Зря вы меня боитесь, – дружелюбно проговорил Глеб. – Хотя вас понять можно: темно, одна в коридоре, а у меня черт знает что может быть на уме.
– Если что, тут недалеко санитары, – предупредила его сестра.
– Знаю. Но вам не хочется видеть их морды.
На это девушка ничего не возразила.
«Значит, я не ошибся, – решил Глеб, – они ей не симпатичны. Если и дальше я не разочарую ее своей интеллигентностью, все пойдет отлично».
– Вы боитесь меня, потому что не можете понять, лицо у меня или морда, – рассмеялся Сиверов.
Сам-то он, привыкший видеть в темноте, уже прекрасно рассмотрел медсестру. Миловидное личико еще не испорченной жизнью женщины.
– Вы… – начала Тамара.
Сиверов ее перебил:
– Направьте свет лампы мне в лицо и посмотрите, стоит ли меня бояться.
Девушка протянула руку к лампе и тут же отдернула ее назад. Предложение было логичным, но ставило ее в глупое положение. Прямо как на допросе…
– Я серьезно, абсолютно, – Сиверов сам развернул абажур и направил свет мощной лампы себе в лицо.
– Ну, как я выгляжу? – он приосанился, позируя. – Страшно? Только честно.
Тамара никак не могла понять, что нужно от нее этому странному мужчине с волевым мужественным лицом. Если он пришел с целью приударить за ней, то действует несколько необычными методами…
– Хватит, разобрались, кто перед вами?
– Достаточно, – сказала она, приводя настольную лампу в прежнее положение.
– Как первое впечатление?
– Чего вы хотите?
Девушка испытывала странное чувство. Она не говорила с этим мужчиной еще и пяти минут, а уже прониклась к нему расположением, доверием. Ощущение собственной беззащитности – как-никак она сидела одна в темном коридоре – вдруг улетучилось.
– У вас пары таблеток аспирина не найдется?
– Вы уверены, что вам нужен именно аспирин?
– Абсолютно.
И хоть медсестра чувствовала, что мужчина пришел совсем не за таблетками, она выдвинула ящик стола, взяла в руки небольшую пластмассовую бутылочку, на дне которой постукивали аккуратные сформованные таблетки, и протянула ее Глебу.
– Тут остатки, возьмите, если надо.
– Было бы не надо, не просил бы, – ладонь Сиверова появилась в конусе света. Он зажал бутылочку в пальцах, но руку со стола не убрал.
– Что-нибудь еще?
– Пока нет, – покачал головой Сиверов, но не ушел.
Тамара чувствовала себя немного неуютно, даже глуповато, не зная, что сказать и что предпринять.