Ее собственное положение, тем не менее, было уникальным.
В своей хладнокровной манере Пирд позволил ей подслушать, когда он обсуждал ситуацию со Стивеном.
– Большинство других женщин наверняка пропадет, когда их мужчины заразятся при поисках пищи.
Она стояла у окна, глядя на Пирда, пока он говорил со Стивеном по телефону. Пирд был маленьким человечком с унылым лицом, не более полутора метров в высоту, с холодными голубыми глазами и тонкогубым ртом, на котором Кети никогда не видела улыбки. У него были соломенного цвета волосы, которые он стриг очень коротко или полностью сбривал, как и многие мужчины, которых она видела в иллюминаторы. Кожа Пирда была покрыта загаром, а брови изогнуты хмурыми морщинами.
– Мы можем сделать что-нибудь для этих женщин? – спросил Стивен.
– Мы доставляем стерилизованные продукты, но все мужчины относятся к нам с подозрением и не принимают ни наши медицинские советы, ни что-то другое. Мы думали о том, чтобы захватить некоторых из них силой, но это было бы смертельно для женщин. Пусть все идет само собой, и будем надеяться на лучшее.
– А что с женщинами, которых выслали из-за границы? – спросил Стивен.
– Немногие из них добираются сюда живыми. А те, кому это удается… – лицо Пирда приобрело сердитый и задумчивый взгляд. – …что ж, мы пытались изолировать некоторых из них, но безуспешно. И еще Пляжные Мальчики контролируют все побережье. Они не хотят сотрудничать с нами. Нам приходится мириться с этим, или пойти на риск гражданской войны… что нам может еще и придется сделать, хотя Фин говорит… – Пирд молча помотал головой, не сообщая, что же сказал Фин.
Она знала, что Фин – это Финтан Доэни, могущественный человек в верхних эшелонах власти.
– Что слышно в Англии? – голос Стивена звучал сломленно, безнадежно.
– Хуже чем здесь, как нам сообщили. По каким-то причинам она распространяется там быстрей. Валлийцы говорят, что у них есть несколько женщин в угольных копях, однако проблемы с едой чудовищные. И вода… Какие-то шотландцы держат в изоляции тридцать две женщины в замке Стирлинг, но в Эдинбурге разгул насилия и на улицах толпы. Последнее, что мы слышали, – это что люди в замке голодают, а какой-то религиозный безумец стоит с толпой фанатиков у ворот.
– Но мы, конечно, решим проблему с чумой до того, как все женщины умрут, – запротестовал Стивен.
– Мы работаем над этим. Можешь быть спокоен.
Слова Пирда, произнесенные в его холодной и бесстрастной манере, вовсе не придали ей уверенности.
Она начала плакать, глубоко и мучительно всхлипывая. Ее бедная мать умерла! И не было даже похорон и священника, чтобы помолиться за нее. Все женщины Корка умерли, кроме нее. И что же она такое в этой стальной комнате? Морская свинка! Она слышала это в голосе Пирда, видела это в его манерах. Он думал о ней, как о находящемся под рукой объекте для опытов!
Она скучала по Мэгги, подруге, которая могла бы понять ее и поговорить с ней простым языком об их заботах. Но Мэгги ушла вместе с остальными.
Слыша ее всхлипывания, Стивен прервал разговор с Пирдом. Его объятия помогли немного, однако рыдания затихли только тогда, когда она настолько устала и погрузилась в отчаяние, что не могла уже продолжать их.
– Я хочу, чтобы мы поженились, – наконец прошептала она.
– Я знаю, любовь моя. Я попросил их найти священника. Они стараются.
Сидя за столиком у холодной стальной стены, Кети писала в своем дневнике: «Когда же они приведут священника? Уже прошло пятнадцать дней с тех пор, как Стивен попросил об этом».
Она слышала, как Мун Колам и Хью Стайлс спорят за стеной. Причуда акустики сделала стол фокусом для подслушивания слов, которые произносят эти двое снаружи. Она часто сидела здесь, слушая их. Ей нравился старый Мун, несмотря на его богохульное отношение к церкви. Однако он и Хью продолжали спор о религии, который начал утомлять ее. «Опять они взялись за свое», – заметила она.
– Система рождения и смерти уже разрушена, так-то, – сказал Мун.
Она услышала сзади шелест переворачиваемой страницы и шепот Стивена:
– Мун снова завелся.
Значит, ему их тоже слышно. Она скрестила руки на столе и положила голову на руки, желая, чтобы эти двое убрались со своим спором куда-нибудь в другое место.
Однако Мун проповедовал своим характерным дребезжащим хныкающим тоном, который Кети научилась определять, как сердитый:
– Это завершает процесс, начатый католической церковью!
– Да ты рехнулся, – сказал Хью. – Рождение, смерть – как такая вещь может быть разрушена?
– Ты согласен со мной, Хью, что работа по вынашиванию детей была когда-то частью круга, частью бесконечного возвращения?
– Ты говоришь, как какой-то из этих, индейцев-язычников, – запротестовал Хью. – Ты еще потом скажешь, что ты – это дух самого Моисея, который вернулся на…
– Я просто говорю о круге рождения и смерти, ты, старый идиот!
Стивен подошел к Кети сзади и положил руку на ее плечо.
– Они знают там, что ты беременна.
Не поднимая головы, она сказала:
– Заставь их привести священника.
– Я спрошу еще раз. – Он погладил ее волосы. – Не подстригай свои волосы, Кети. Так красиво, когда они такие длинные.
Услышав снаружи суматоху и движение, Кети подняла голову, сбросив его руку. Она услышала голос Пирда, который велел кому-то подготовить малый шлюз.
Стивен подошел к коммутатору и включил его.
– Что случилось, Адриан?
– Я собираюсь передать внутрь пистолет, Стивен. Как раз сейчас мы его стерилизуем.
– Пистолет? Ради Бога, почему?
– Фин велел мне сделать это на случай, если кто-нибудь попытается вломиться сюда.
– Кто это может быть?
– Мы им не позволим! – Это был голос Муна Колама.
– Это просто предосторожность, Стивен, – сказал Пирд. – Но все равно, держи его под рукой.
«Он лжет», – подумал Стивен. Но он знал, что если он продолжит расспросы, то это расстроит Кети. Теперь она смотрела на него, и в ее глазах был страх.
– Ну хорошо, если Фин так сказал, я согласен, – сказал Стивен, – но я думаю, что это чертовски глупо, когда такие люди, как Мун и Хью, охраняют нас снаружи.
На губах Кети появился немой вопрос.
Стивен кивнул.
– Когда ты собираешься привести нам священника? – спросил он.
– Мы делаем все возможное. Их так много было убито в Мейнуте, и теперь… ну, нам надо найти такого, который бы согласился прийти сюда, и к тому же такого, которому мы можем доверять.