– И что вы хотите, священник? – Голос Маккрея звучал насмешливо. Это был голос культурного, воспитанного человека, вежливо разговаривающего с мелким чиновником.
Отец Майкл выпрямился, прижав телефонную трубку к уху.
– Я хочу знать, каким образом эти молодые женщины забеременели!
– Ох, уж это невежество католического духовенства, – сказал Маккрей. – Неужели никто не объяснил вам функционирование…
– Не умничайте со мной! – резко перебил его отец Майкл. – Я хочу знать, обвенчаны ли эти девушки с отцами их…
– Придержите свой язык, священник, или я сотру вашу хижину вместе с вами с лица земли.
Отец Майкл сделал конвульсивный глоток, затем продолжил:
– Вы ответите на мой вопрос, мистер Маккрей?
– Ну что ж, эти молодые женщины беременны, потому что это является обязанностью жрицы. Они лежали под рябиной во время полнолуния, и я оплодотворил их. Пусть будет благословение священной рябины со всеми нами.
Отец Майкл сделал несколько глубоких вдохов, лицо его побледнело.
Джон использовал эту передышку для того, чтобы приблизиться боком к единственной двери хижины. Здесь он замешкался. Есть ли еще снаружи Джок? Что он имел в виду, говоря, что все на месте? Лиам и Херити ухмылялись, внимание их было приковано к отцу Майклу.
– Рябина, – пробормотал отец Майкл.
– Наши предки почитали рябину, а они были счастливее тех, кто сейчас платит грош святому Петру, – сказал Маккрей.
– Так вы скоро начнете поклоняться Митре или какой-нибудь другой языческой статуе! – обвиняющим тоном сказал отец Майкл.
– Полегче, священник, – ответил Маккрей. – Митра был иранским богом, которого принесли с собой римские легионеры. Как хороший гэл, я ненавижу все римское, с вашей римской церковью включительно!
Херити ухмыльнулся:
– Ну и ну, они спорят, как парочка иезуитов! Да, ты был прав, Лиам. Редкое развлечение.
Джон положил руку на ручку двери и приоткрыл дверь так, что образовалась узкая щелочка. Маккрей должен быть где-то прямо перед отцом Майклом. Телефонная линия уходила именно в ту сторону.
– Кто это там с вами разговаривает? – задал вопрос Маккрей.
– Это Джозеф Херити, – сказал отец Майкл.
– Собственной персоной? Да, редкая добыча вводит старого охотника в искушение. Там с вами в хижине Лиам Каллен и кто-то еще. Кто это?
– Его зовут Джон О'Доннел.
Херити вдруг резко вытянул руку и прикрыл ладонью рот отца Майкла, отрицательно помотав головой. Священник взглянул на него удивленно.
– Вы что-то хотели сказать еще, священник? – спросил Маккрей.
Херити снял ладонь со рта отца Майкла и предостерегающе погрозил пальцем.
– Мы направляемся на север, чтобы найти какое-нибудь место, которое примет нас, – сказал отец Майкл слабым голосом. Его внимание оставалось прикованным к Херити.
– А в гостинице нет места! – засмеялся Маккрей. – Кто из вас беременный?
– Мистер Маккрей, – сказал отец Майкл, – я пытаюсь спасти вашу душу от вечного проклятия. Неужели вы не можете…
– Это не в ваших силах, – сказал Маккрей. – Мы здесь все друиды, поклонники деревьев, невинные, как младенцы, появившиеся на свет. Вы можете взять своего виноватого бога, католический мошенник, и затолкать его туда, куда не попадает лунный свет.
Херити взорвался хриплым хохотом, Лиам фыркнул.
Джон открыл дверь еще на несколько миллиметров и выскользнул в темноту. Он помнил, что тропинка, по которой они пришли, была справа. Он не видел Джока и никого другого, но подозревал, что в округе были и другие охранники. Из хижины доносился голос отца Майкла.
– Мистер Маккрей, вы должны отречься от своих дурных привычек, покаяться в грехах, пока не поздно! Бог простит…
– Я не нуждаюсь в прощении!
«В этом голосе слышно безумие», – решил Джон. Он прокрался за угол хижины и посмотрел на виллу, серой кляксой выделяющуюся в темноте. Теперь видны были только два освещенных свечами окна. Кусты бились о его колени. Он свернул налево, выискивая проход, где бы его не выдавал шум. Голоса в хижине стихли до уровня едва слышного бормотания. Когда его глаза привыкли к темноте, он различил между тем местом, где он стоял, и виллой склон, поросший низкими кустами, серыми пятнами выделяющимися на темном фоне. Есть ли здесь проход? Он двинулся вперед, споткнулся и упал бы, если бы не чья-то рука, схватившая его за плечо и втащившая назад. Джон неожиданно обнаружил, что он брошен на землю. Холодная мушка винтовки была прижата к его шее за правым ухом.
Из тьмы за винтовкой голос Джока спросил:
– И куда же он направлялся?
В голове Джона закружились отчаянные мысли. Ствол больно упирался в его шею. Его левая щека лежала на острых колючках.
– Этот сумасшедший Маккрей пустит сюда ракету и убьет всех нас, – прохрипел Джон. – Можете оставаться здесь и ждать, но я…
– Маккрей всегда говорит это, – сказал Джок, – но он не сделает этого, если не пытаться подойти к нему. – Давление мушки ослабло.
Херити вполголоса выругался.
В хижине слышался голос Лиама:
– Вечеринка закончена, святой отец. Вы не убедили этого человека.
Отец Майкл вынырнул из хижины в сопровождении Лиама.
– Сохрани его Господь, – молился отец Майкл, – и этих бедных детей вместе с ним.
– А он говорил о рождении и перерождении, – дразнил его Лиам. – В этой его рябине есть какая-то правда. – Он вытолкнул отца Майкла из хижины и позвал Джока. – Закрой здесь, Джок. Я потушу свечи.
Их охватила темнота.
Чья-то рука подняла Джона на ноги. Он почувствовал, что его руку отпустили, но все равно остальные окружали его.
– А теперь тихо! – Это сказал Херити где-то рядом с Джоном. – Нас ткнули носом в действительность, да?
– То, что ты сказал, это ужасная истина. – Это был Лиам, по другую сторону от Джона, туманная фигура, едва видимая при свете звезд. – Кроме Маккрея, – сказал Лиам, – ни один из нас не может сказать, что будет жить в своих детях. Наши потомки отрезаны.
– Эх, не говори так, Лиам. – Это был голос Джока, раздавшийся сзади Джона. – Эти милые девочки там, совсем рядом, а мы здесь и не можем даже прикоснуться к ним.
– Это все за то, что мы живем в ненависти, – пробормотал отец Майкл. – Мы должны остановить ненависть, Джозеф! Мы должны спасти этого грешника!
– Он хороший человек, – сказал Херити.
– Злой!
– Лиам, – сказал Херити, – вы с Джеком такие отличные компаньоны. Так много помогаете.