– Наша обязанность – охранять эту виллу, – сказал Лиам. – Мы выполняем приказы.
Пока остальные разговаривали, Джон чувствовал, как его дрожь и замешательство проходят. О'Нейл-Внутри оставался спокойным. «Я пытался», – думал Джон. Вокруг него двигались люди. Джон почувствовал, как чья-то ладонь сжала его руку. Херити сказал, приблизив губы к его уху:
– Ты действительно просто пытался удрать, Джон?
– Это было глупо, собрать нас всех в этой хижине, – ответил Джон. – Там сумасшедший. Он способен на что угодно.
– Безумцы все такие, – сказал Херити.
Лиам сказал из темноты впереди них.
– Идите вперед. Нам надо вернуться к дому.
– Твои обязанности, – согласился Херити.
– Вот именно. – В голосе Лиама слышался облегченный смех. – У всех нас свои приказы.
Джон повернулся к Херити, который шел рядом.
– Кто дал тебе приказ охранять меня?
– Рябина кудрявая, – ответил Херити.
…рассудок вводит меня в заблуждение, и в этом мука, в этом ад.
Бен Джонсон
– Но почему они называют это Литературой Отчаяния? – спросил Папа.
Папа Лука, который был кардиналом Джеймсом Макинтайром, сидел в кресле-качалке в конце столовой у окна, из которого открывался вид на крыши Филадельфии и Старую Гавань. Силуэт города отчетливо выделялся в утреннем солнце холодного зимнего дня.
На Папе был темно-синий халат, который он получил в подарок, будучи еще простым священником. Халат не мог полностью скрыть его зрелую тушу. Ноги его были обуты в старые коричневые домашние шлепанцы, а открытые голени выглядели мясистыми и слегка посиневшими.
Папа, как отмечали некоторые наблюдатели, заметно напоминал опоссума – скошенный лоб, подчеркнутый лысиной, и глаза, которые ухитрялись одновременно казаться тупыми и внимательными. «Сосредоточенные» – так один из комментаторов назвал глаза Папы. Это были глаза тупого животного, выискивающего, чем бы поживиться.
Вопрос Папы Луки был адресован отцу Лоуренсу Дементу, его секретарю, который стоял у буфета, где был накрыт завтрак. Папа ел экономно, а отец Демент, который никогда не прибавил в весе ни унции, наложил горой в свою тарелку бекон, четыре яйца, тост с мармеладом, жареный картофель и небольшой бифштекс.
– Литература Отчаяния, – сказал отец Демент. – Это просто ирландская манера.
Он пересек комнату и подошел к столу, на который поставил свою тарелку, затем выдвинул стул, выбрав такой, чтобы сидеть к Папе лицом.
– А кофе есть?
– Он опять кончился. В том серебряном чайнике есть чай.
Отец Демент и в тридцать пять лет еще выглядел, как студент-выпускник с острыми и внимательными голубыми глазами, небольшой прядью черных волос на лбу и широким ртом, всегда готовым улыбнуться. Отец Демент вернулся к буфету, как будто в этом мире его ничто не волновало, и налил себе чашку горячего чая.
– Литература Отчаяния, – пробормотал Папа.
Отец Демент поставил чашку на стол рядом со своей тарелкой и уселся завтракать. Секретарь Папы, одним из первых заметивший его сходство с опоссумом, удивлялся: «С чего бы это он обратил внимание на новую ирландскую литературу?»
«Бекон недоварен, как обычно», – отметил отец Демент. Он нахмурился и все равно начал есть. Может случиться так» что не будет возможности для ленча. Несмотря на тушу и голодное выражение в глазах. Папа, казалось, существовал потребляя минимальное количество пищи. Некоторые подозревали, что Папа ест тайком в своей комнате.
Внимание Папы Луки в это утро было занято докладом о восстановлении двух старых ирландских аббатств, занятых теперь светскими братьями, которые посвящали себя изготовлению иллюстрированных манускриптов в древней манере на коже и великолепной льняной бумаге ручной выделки. До сих пор за пределами Ирландии никто не видел образцов этой работы, а содержание их было известно только в общих чертах. Доклады обращали особое внимание на «художественную ценность» и общее название, которое употреблялось по отношению к этим работам: «Литература Отчаяния».
– Ренессанс языка, – так назвал один из докладчиков эти работы, цитируя одну короткую выдержку:
«У нас есть все три вида мученичества в щедрых пропорциях: Зеленое, Белое и Красное. Зеленое – это отшельническая жизнь и уединенное созерцание Бога. Белое – это разлучение с семьей, друзьями и домом, потому что не может быть семьи и дома без жены. И что есть дружба, если она не произрастает из самой интимной из всех близостей? И наконец. Красное мученичество, самое старое из всех них: принесение своей жизни в жертву за Веру».
Лично отец Демент думал, что Ирландия всегда прибегала к словам, если все остальные средства потерпели неудачу.
Мысли Папы больше касались политики, так как это была его родина, которую он понимал лучше всего и которая, как он знал, оказала самое сильное влияние при выборе его на теперешнюю высокую должность.
«Это, конечно, было Милосердие Божие».
Это было подарком. Он чувствовал, что поставлен самым ярым защитником Церкви от ереси. Слишком много было в этом мире людей, готовых погрузиться в себя в поиске мистических решений, которые церковь не приветствовала. Святая Мать Церковь, Единственная и Неповторимая, в этом вся суть. Папа Лука знал проблему, которую это имя вызывало в пораженном чумой мире. Если женщин нет, то название «Отец» может приобрести циничный оттенок. А как может существовать Мать Церковь без отцов? Это вызывало темную злость в утративших все людях. Папа Лука знал о таких вопросах.
«Скажите мне, священник, как может быть мать у вас, если у меня ее нет? Почему вас называют отцом, а у меня никогда не будет этой святой привилегии?»
И еще всегда были такие, которые требовали: «Где были вы, священник, когда пал удар? Где был ваш Бог, когда случилась эта вещь? Ответьте мне, если можете!»
Были ли эти новые аббатства в Ирландии частью нового мистицизма, выросшего на таких вопросах?
Папа Лука был особенно озабочен другой выдержкой из новой литературы, приведенной комментатором:
«Наши юные идеалисты слишком долго жили в крысиных норах конспирации. Они начали думать о них, как о своей натуральной среде обитания, и сопротивлялись всему, что могло бы вытащить их из этой среды. Но Бог указал нам путь. Почему мы не изберем его?»
«Какой путь?» – удивлялся Папа. Комментатор не сказал это, а папские запросы в Ирландию остались без ответа.
Вскоре Папа поднялся и прошел вниз через холл в свою спальню, где были разложены его облачения. За стеной его личных апартаментов была слышна возня, все беспокойства папской жизни были готовы вновь обрушиться на него в этот день. Он тосковал по простым временам и часто чувствовал нежелание нарушать одиночество. Отца Демента он терпел, так как сообщения должны быть посланы, слова записаны и переданы.