«Боится и злится на то, что не может найти точной причины своего страха. Единственная ее мишень — я. Что она думает вытянуть из меня?»
Адьютантка была другой — с виду куда более опасной. Золотистые волосы завиты с чрезвычайной тщательностью, нос с легкой горбинкой, тонкие губы, высокие скулы туго обтянуты кожей. И злобный взгляд.
Одрейд снова окинула взглядом черты Королевы Пауков: нос, который бы любой с трудом описал через минуту после того, как расстался с ней.
«Прямой? Да, что-то в этом роде».
Брови под цвет соломенно-желтых волос. Когда рот открывался, он был видимым розовым пятном, и почти незаметен, когда закрыт. Это было лицо, на котором вряд ли можно было на чем-либо сконцентрировать взгляд, и потому черты его были как бы смазаны.
— Значит, вы возглавляете Орден Бене Джессерит.
Голос соответственно тихий. Странно склоняемый Галакт, но не жаргон, хотя он и чувствовался за ее словами. Лингвистические штучки. Знания Мурбеллы подчеркивали это.
«У них есть нечто, близкое к Гласу. Не совсем то, что вы дали мне, но есть другое, что они могут делать, словесные выверты такого типа».
Словесные выверты.
— Как мне следует обращаться к вам? — спросила Одрейд.
— Я слышала, что вы называете меня Королевой Пауков. — Оранжевые точки злобно запрыгали в ее глазах.
— Здесь центр вашей паутины, и принимая во внимание вашу огромную власть, я опасаюсь прибегать к этому имени.
— Так, значит, вот что вы заметили — мою власть.
Чушь!
Первое, что заметила Одрейд на самом деле, был запах этой женщины. Ее прямо-таки выкупали в каких-то мерзких духах.
«Скрывает свои феромоны?»
Знает о том, что бенеджессеритки могут судить на основе самых малых ощущенческих данных? Возможно. Как раз наверное поэтому она и предпочла эти духи. Гнусная стряпня имела что-то вроде подчеркнутого привкуса экзотических цветов. Что-то с родины?
Королева Пауков коснулась рукой своей незапоминаемой щеки.
— Можете называть меня Дама.
Ее спутница возмутилась:
— Это же первый враг на Миллионе Планет!
«Вот как они представляют Древнюю Империю».
Дама поняла руку, приказывая замолчать. Как небрежно и как разоблачающе. Одрейд увидела яркое напоминание о Беллонде в глазах адъютантки. Оттуда выглядывала бдительная злоба и выискивала место для удара.
— Большинство обязано обращаться ко мне как к Великой Достопочтенной Матери, — сказала Дама, — я оказываю вам честь. — Она указала на перекрытую аркой дверь у себя за спиной. — Мы выйдем наружу, только вдвоем, покуда будем говорить.
Никакого приглашения — это была команда.
Одрейд остановилась у двери, чтобы посмотреть на вывешенную там карту. Белая на черном, маленькие черточки дорожек и неровные контуры с надписями на Галакте. Это были сады за тротуаром, обозначения насаждений. Одрейд наклонилась поближе, чтобы рассмотреть карту, покуда Дама ждала с изумительным терпением. Да, тайные деревья и кустарники, очень немногие со съедобными плодами. Гордыня обладания, и эта карта была предназначена подчеркнуть ее.
Во дворике Одрейд сказала:
— Я обратила внимание на ваши духи.
Дама вернулась мыслями в воспоминания и ее голос, когда она ответила, носил слабые их отзвуки.
«Цветочный идентификатор для нее — купина. Представьте себе! Но она одновременно и грустит и злится, когда думает об этом. И ей любопытно, почему я придаю этому значение».
— Другими словами, кустарник мог бы и не признать меня, — сказала Дама.
«Интересный выбор наклонения глагола».
Галакт с сильным акцентом было не так трудно понять. Она несознательно приноравливалась к слушателю.
«Хороший слух. Ей хватает нескольких секунд, чтобы понаблюдать, послушать и приспособиться говорить так, чтобы ее понимали. Очень старое искусство, которое быстро воспринимают люди».
По мысли Одрейд, это вело происхождение от защитной окраски.
«Не хочет, чтобы ее принимали за чужака».
Приспособляемость, встроенная в гены. Достопочтенные Матери не утратили ее, но в этом была их уязвимость. Непроизвольные оттенки голоса нельзя было скрыть полностью, а они многое открывали.
Несмотря на свое вульгарное тщеславие. Дама была умна и держала себя в руках. Было приятно прийти к такому мнению. Определенная многоречивость не была необходима.
Одрейд остановилась, когда Дама остановилась в конце дворика. Они стояли почти плечом к плечу, и Одрейд, осматривая сад, была поражена его почти бенеджессеритским видом.
— Начинайте вашу игру, — сказала Дама.
— Какую ценность я представляю, как заложница? — спросила Одрейд.
Оранжевая вспышка в глазах!
— Очевидно, вы уже спрашивали себя об этом, — сказала Одрейд.
— Продолжайте. — Оранжевое сияние угасает.
— У Сестер есть трое, способных меня заменить. — Одрейд посмотрела, как могла пронзительно. — Мы можем ослабить друг друга так, что и мы, и вы погибнем.
— Мы могли бы раздавить вас, как насекомое!
«Берегись оранжевого»
Одрейд не остановило предупреждение извне.
— Но рука, что раздавит нас, загноится, и когда-нибудь болезнь пожрет вас.
«Не входя в подробности яснее заявить невозможно».
— Невозможно! — Оранжевый взгляд.
— Неужели вы думаете, что мы не знаем, как вас оттеснили сюда враги?
«Мой наиболее опасный гамбит».
Одрейд увидела, что это возымело действие. Мрачный взгляд не был единственным заметным ответом Дамы. Оранжевое угасло, оставив ее глаза странным спокойным несоответствием на пылающем лице.
Одрейд кивнула, словно Дама ответила.
— Мы могли бы оставить вас беззащитными перед теми, кто напал на вас, теми, кто загнал вас в этот мешок.
— Вы думаете, что мы…
— Мы знаем.
«По крайней мере, я знаю».
Знание вызвало одновременно восторг и страх.
«Что может подавить этих женщин?»
— Мы просто собираем силы перед тем…
— Перед тем, как вернуться на арену, где вас, несомненно, сокрушат… где вы не сможете рассчитывать на численный перевес.
Голос Дамы снова заговорил на мягком Галакте, который Одрейд понимала с трудом.
— Значит, они были у вас… и сделали свое предложение. Как же глупо вы поступили, доверившись им…
— Я не сказала, что мы поверили.