— Они привели не много Футаров, верно? Вам следовало бы догадаться, что это — наживка.
Видишь? Вот что они делают с небольшими откровениями!
— Почему Футары не охотятся и не убивают на Гамму Чтимых Матр? — Это был вопрос Дункана, и он заслуживал ответа.
— Говорят, им не было дано приказа. А без приказа они не убивают. — Она знает об этом. Они проверяют меня.
— Лицевые Танцоры тоже убивают по приказу, — сказала она. — Они даже убьют тебя, если им будет дан такой приказ. Разве не так?
— Этот приказ резервируется на случай охраны наших тайн от врагов.
— Поэтому ты и стремишься найти себе Лицевых Танцоров? Считаешь нас врагами?
Пока он старался подобрать ответ, над столом появилась проекция Беллонды в полный рост, местами просвечивающаяся; позади нее плясали кристаллы Архива:
— Срочное сообщение от Шианы, — произнесла Беллонда, — Обнаружена спайсовая жила. Песчаные черви! — Фигура повернулась и взглянула на Скитейла — комкамеры четко воспроизводили ее движения:
— Ты потерял предмет торговли. Мастер Скитейл! Наконец-то и у нас появился спайс! — Проекция с заметным щелчком исчезла, оставив после себя явственный запах озона.
— Вы меня дурачите, — выпалил он.
Но тут открылась дверь слева от Одрейд. Вошла Шиана, везя за собой тележку с небольшим подвешенным ящиком, в длину не превышающим двух метров. На его прозрачных стенках отражались глоуглобы кабинета в крошечных язычках желтого света. В ящике что-то извивалось!
Шиана молча стояла в стороне, давая возможность поподробнее рассмотреть содержимое. Такой маленький! Растянувшийся на поверхности золотого песка Червь не составлял в длину даже половины террариума, но был совершенно настоящим.
Скитейл не смог сдержать благоговейного страха. Пророк!
Реакция Одрейд была прагматичной. Она склонилась над ящиком, вглядываясь в крошечный рот. Огненное фуканье внутреннего огня огромного Червя, низведенное до такой степени? Какая миниатюрная иммитация?
Поднялись передние сегменты, сверкнули кристальные зубы. Рот Червя повернулся влево, затем вправо. Все увидели за зубами маленькие язычки пламени чужеродного метаболизма.
— Их тысячи, — произнесла Одрейд. — Они собрались у спайсовой жилы, как это всегда и случается.
Одрейд замолчала. Мы это сделали. Но эти мгновения были триумфом Шианы. Пусть она насладится ими Скитейл никогда еще не выглядел столь жалко.
Шиана открыла ящик и вытащила оттуда Червя, обняв его, словно младенца. Он тихонько замер у нее на руках.
Одрейд глубоко, удовлетворенно вздохнула. Она все еще контролирует их.
— Скитейл, — обратилась Одрейд.
Он все никак не мог оторвать взор от червя.
— Ты еще верен Пророку? — спросила Одрейд, — Так вот же он!
Он не знал, что и ответить. Ему хотелось отказаться от вырвавшегося сначала вздоха, но его глаза не позволят этого сделать.
— Пока вы отсутствовали на своей дурацкой миссии.
— мягко проговорила Одрейд, — на своей эгоистичной миссии, мы служили Пророку! Мы спасли последнего потомка Лито II и привезли его сюда. Дом Ордена станет новой Дюной!
Она села, положив руки на стол. Белл, конечно, наблюдала через комкамеры. Наблюдения ментата незаменимы. Одрейд пожалела, что Айдахо не видит этого. Но он сможет просмотреть голозапись. Ей было ясно, что Скитейл видит Бене Джессерит лишь средством восстановления своей драгоценной цивилизации Тлейлаксу. Не поможет ли это открытие разоблачить внутренние секреты его автоклавов?
— Мне нужно время, чтобы подумать. — В голосе дрожь.
— О чем тут думать?
Он не ответил, сосредоточив внимание на Шиане, водворяющей Червя на место. Она пристукнула его перед тем, как запечатать крышку.
— Скажи мне, Скитейл, — настаивала Одрейд. — О чем ты еще можешь размышлять? Это наш Пророк! Ты говоришь, что служишь Великой Вере. Так служи же ей!
Она видела, как растворяются его мечты. Собственные Лицевые Танцоры, воспроизводящие память убитых ими, копирующие облик и манеры жертвы. Он и не надеялся одурачить Преподобную Мать… но помощницы и простые рабочие Дома Ордена… все тайны, что он надеялся собрать, все… пропало! Пропало настолько же наверняка, насколько и обугленная шелуха планет Тлейлаксу.
Наш Пророк, сказала она. Он бросил потерянный взгляд на Одрейд, но не остановил его. Что мне делать? Я этим женщинам больше не нужен. Но они-то мне нужны!
— Скитейл, — Какой мягкий говор, — Великая Конвенция завершилась. Перед нами новая Вселенная. Он попытался сглотнуть пересохшим горлом. Вся концепция насилия приобретала новую окраску. В Старой Империи Конвенция гарантировала отмщение любому, осмелившемуся сжечь из космоса планету.
— Эскалация насилия, Скитейл. — Голос Одрейд перешел почти в шепот. — Мы исторгаем зачатки гнева.
Его взгляд остановился на ней. О чем она?
— Накопленная к Чтимым Матрам ненависть, — сказала она. — Ты не один теряешь, Скитейл. Когда у нашей цивилизации возникают трудности, раздается крик: «Привести Преподобную Мать!». Чтимые Матры избавили от этого. И мифы составляются по новой. Золотой свет заливает наше прошлое. «В старину было лучше, Бене Джессерит могли помочь нам. Куда вы отправитесь за Ясновидящими? В суд? Чтимые Матры не знают таких слов. Они всегда учтивы. Преподобные Матери. Ты должен сказать это за них.»
Скитейл не ответил, и она продолжала:
— Подумай, что случится, если этот гнев перерастет в Джихад!
Он по-прежнему молчал и она опять заговорила:
— Ты видел. Тлейлаксу, Бене Джессерит, служители Разделенного бога и, кто знает, кто еще, — все это дичь, на которую охотятся.
— Они не смогут всех нас перебить. — Агонизирующий вопль.
— Ой ли? Ваши Рассеянные — обычное для Чтимых Матр дело. Найдете ли вы спасение в Рассеянии?
И наплыв очередного сна: группы Тлейлаксу, живущие как гноящиеся раны, дожидающиеся дня Великого Возрождения Скитейла.
— Люди мужают под гнетом, — сказал он, но силы в его словах не было.
— Даже Священники Ракиса находят щели, в которых можно укрыться! — Слова отчаяния.
— Кто это говорит? Твои вернувшиеся друзья?
Его молчание было именно ответом, которого она ждала.
— Бене Тлейлакс убивал Чтимых Матр, и они знают об этом, — сказала она, окончательно подавляя его. — Удовлетворит их лишь ваша смерть.
— И ваша!
— Мы — партнеры по необходимости, если не по совместным верованиям, — она говорила на чистейшем исламийском и заметила, что в его глазах появилась надежда. Кехль и Шариат могут вновь обрести свой старинный смысл среди людей, выражающих мысли на языке бога.