— А я ненавижу гримироваться, — заметил Джанверт. — Держу пари, нас не накормят до Небраски.
— Это специальный фасолево-тресковый рейс, — произнесла Кловис. — Нам на обед дадут фасоль и икру из трески. У тебя все еще плохое настроение?
— Милая, забудь то, что я говорил тебе прошлой ночью. Я тогда чувствовал себя хуже некуда.
— Сказать по правде, у меня настроение было не лучше. Вероятно, из-за фазы луны.
— Я все еще не могу понять, почему меня назначили вторым номером, а ты?
— Я тоже, — и почти сразу же добавила: — Остальные уже в возрасте.
— Это все отговорки… Я имею в виду, почему молодого агента выдвинули в руководители?
— Должна ведь когда-нибудь молодость проявить себя, — прошептала Кловис, наклонившись к нему. — Не думай об этом, дорогой. Старый козел позади меня пытается нас подслушать.
Джанверт понимал, что не стоит сразу же оглядываться назад, но вскоре выпрямился и осмотрел салон самолета. Уже зажгли свет — снаружи стало темно, и пятна черноты с редкими звездами зияли из каждого иллюминатора. Седой старик позади Кловис включил лампочку над собой и читал «Тайме», потягивая виски со льдом. Он взглянул на Джанверта, но тут же вернулся к своему журналу и напитку. Джанверт не мог припомнить, чтобы ему приходилось раньше видеть этого старика, но кто знает. Его могли послать в качестве наблюдателя.
Раздраженный Джанверт тяжело опустился в кресло и нагнулся к Кловис:
— Милая, нам нужно завязывать с этой работой. Дальше тянуть нельзя. Должна же быть какая-нибудь безопасная страна? Место, где Агентство до нас не доберется.
— За океаном?
— Ты же знаешь, что это ничего не изменит. Просто там говорят на другом языке. Нет, нам нужна небольшая аккуратная страна, где мы могли бы раз и навсегда смешаться с населением. Должна же она существовать где-то на этой вонючей планете.
— Ты думаешь о ДТ и Тимьене?
— Я думаю о тебе и себе.
— Он снова подслушивает, — прошептала Кловис.
Джанверт сложил руки и вновь погрузился в угрюмое молчание.
Похоже, полет останется паршивым до самого Портленда. Джанверт смирился.
Позже Ник Майерли, проходя мимо, склонился над ними и поинтересовался:
— Ну, ребятки, все о'кей?
Джанверт только что-то пробурчал в ответ.
Улей.
Внутренний меморандум по «Проекту 40»:
«Тепловая проблема остается критической. Наша последняя модель расплавилась, прежде чем вышла на расчетный режим. Однако вторичный резонанс удалось измерить, и он оказался близок к ожидаемым величинам. Если предлагаемая новая система охлаждения окажется жизнеспособной, в течение месяца мы сможем провести первое испытание в полном объеме. Испытания, безусловно, дадут результаты, которые нельзя будет не заметить во Внешнем мире. Следует ожидать появления нового острова в Тихом океане где-то в районе Японских островов, и это как минимум».
Перуджи едва успел на последний самолет из Далласа и, крайне раздраженный, вошел в салон лайнера, подумав о предстоящем совещании с участием Мерривейла. Шеф настаивал на этой встрече, и Перуджи не видел способа от нее увильнуть. С Мерривейлом он встретился в его офисе. Маски были сброшены с самого начала.
Когда Перуджи вошел в офис, Мерривейл посмотрел на него, стараясь не менять выражения лица. В его глазах застыл испуг, и Перуджи подумал: «Он знает, что его выбрали мальчиком для битья».
Дзула уселся напротив Мерривейла в одно из кожаных кресел и указал на папку, лежащую на столе.
— Я вижу, вы просматриваете отчеты. Какие-нибудь упущения заметили?
Очевидно, Мерривейл посчитал, что такое начало ставит его в невыгодное положение, потому что сразу же попытался взять инициативу в свои руки:
— Мои отчеты точно соответствуют обстоятельствам, которым посвящены.
«Напыщенный осел!»
Перуджи отчетливо понимал, что его присутствие раздражает Мерривейла. Так было всегда. Перуджи был крупным мужчиной. Его можно было бы назвать толстяком, если бы он позволил себе набрать вес. Но он обладал мягкой зловещей грацией, всегда раздражавшей Мерривейла.
— Шеф хотел, чтобы я поинтересовался, почему вы вторым номером назначили эту козявку Джанверта, — сказал Перуджи.
— Потому что он давно уже готов к ответственности такого уровня.
— Ему нельзя доверять.
— Чепуха!
— Почему вы не могли подождать, пока я сам назначу собственного заместителя?
— Не видел смысла. Нужно было дать инструкции.
— Итак, вы совершили еще одну ошибку, — заметил Перуджи.
Его голос выражал некое высшее знание, об этом говорило упоминание шефа.
Мерривейл чувствовал, что его шансы занять более высокое положение в Агентстве уменьшились до нуля. Лицо его помрачнело.
— Почему вы лично отправляетесь в Орегон?
— Вынуждают обстоятельства, — ответил Перуджи.
— Какие обстоятельства?
— Исчезновение наших лучших людей.
Мерривейл кивнул.
— Вы хотели обсудить со мной что-то важное. Что конкретно?
— Несколько вопросов. Прежде всего, ваш меморандум говорит о неуверенности в следующем шаге. Шефу это весьма не понравилось.
Мерривейл побледнел.
— Мы… обстоятельства…
Перуджи прервал его, как будто даже не слышал слов.
— Во-вторых, нас озадачили инструкции, которые вы дали этим трем агентам. Нам кажется странным, что…
— Я следовал приказам до последней буквы! — Мерривейл ударил рукой по папке.
«История его жизни», — подумал Перуджи. Вслух же произнес:
— Ходят слухи, что Тимьене не нравилось это задание.
Мерривейл втянул носом воздух, стараясь выглядеть уверенным.
— Они всегда возражают, а затем говорят об этом за моей спиной. Слухи — это несерьезно.
— Я получил информацию, что у нее имелись существенные возражения против проведения операции. Она высказывала эти возражения?
— Да, мы разговаривали. Тимьена думала, что нам следует действовать открыто после случая с Портером. Более официально.
— Почему?
— «Просто чувство» — это ее слова. А больше ничего, — Мерривейл произнес слово «чувство» так, словно считал ее возражения простой женской слабостью.
— Значит, просто чувство, ничего существенного?
— Вот именно.
— Похоже, это чувство ее не обмануло. Вам следовало прислушаться к ней.
— У нее всегда были эти сумасшедшие чувства, — возразил Мерривейл. — Ей не нравилось работать с Карлосом, например.