— Гм-м!.. Что нам известно о его помощниках?
— Его технический персонал, деловые связи… вы все это прочитали в папках.
— И его банк в Швейцарии. Интересно, какие имеются данные о его состоянии?
— Только те, что в досье.
— Вы рассматривали такой вариант: нельзя ли осторожно навести справки через его адвокатов?
— Вы что, принимаете нас за кретинов? — спросил Перуджи.
Она посмотрела на него, а потом тихо произнесла:
— Я же сказала «осторожно».
— Его законный адвокат, как вы могли заметить, уроженец Фостервилля — совсем маленького городка, — терпеливо объяснил Перуджи. — Связь между двумя собаками не может быть осторожной, как вы изволили выразиться здесь.
— Гм-м!
Перуджи посмотрел на лежащие перед ним папки. Она, конечно, полагала, как и все остальные, что он не сообщил им всего. Это естественно, но у нее не было возможности проверить, что же он утаил. Не имелось ничего, кроме подозрений.
— Встречался ли кто-нибудь из наших людей с этим Хельстромом? — спросила она.
Перуджи посмотрел на нее, удивляясь: «Почему остальные позволяют ей быть лидером? Более чем удивительно!»
— Возможно, вам известно, что у шефа есть связи с вице-президентом банка, ведущим финансовые дела кинокомпаний, обычно занимающихся продажей фильмов Хельстрома. Этот вице-президент встречался с Хельстромом, и у нас есть его отчет, который вскоре будет вам вручен.
— Этот банк не связан с компанией Хельстрома?
— Нет.
— Вы уже прощупали наши связи в Швейцарии?
— Здесь нет мошенничества, и поэтому нельзя получить открытый доступ к банковским счетам в Швейцарии. Но мы все-таки попытаемся использовать и этот путь.
— А какое впечатление произвел Хельстром на этого вице-президента?
— Способный человек, довольно спокойный, хотя иногда взрывается, когда затронуты его собственные интересы… особенно в вопросах экологии.
— Сколько он платит своим сотрудникам?
— По шкале профсоюза гильдии. Но данные о налогах мы имеем не на всех людей.
— А эти две женщины?
— Вероятно, их держит нечто иное, нежели деньги. Мы полагаем, что они живут на Ферме, а декларацию о доходах не посылают.
Предполагается, что Хельстром не так уж щедр, хотя возможно, тут какое-то мошенничество. Пока что мы не можем сказать точно. Из скопированных нами записей следует, что кинокомпания не приносит дохода. Весь доход, похоже, уходит на законную деятельность, носящую образовательный характер.
— Может, эта Ферма — подпольная школа?
— Некоторая часть молодых людей остается там для обучения производству фильмов и для изучения экологических проблем. Подробнее об этом в отчетах.
— Подробнее, — повторила она ровным голосом. — Можем ли мы предполагать, что на его ферме проходила инспекция, ну, скажем, строительная или какая-нибудь в этом роде? Ведь в Орегоне должны быть приняты соответствующие законы.
— Инспекцию проводят местные власти, и точность информации, полученной инспекторами, вызывает большие сомнения. При первой же возможности мы обновим наши данные.
— А технический персонал Хельстрома, его операторы и так далее — они профессионалы в своем деле?
— Они делают работу, заслуживающую высокой оценки.
— Но сами люди, их ценят в кинобизнесе?
— Можно сказать и так.
— А что скажете вы?
— Мой ответ не даст ничего, разве что укажет направление дальнейших вопросов. По нашему мнению, преуспевающие в кинобизнесе люди стремятся добиться внешнего признания от своих коллег, но часто за восхищением скрывается глубокая ненависть. Так что восхищение в обычном смысле этого слова мало подходит к ситуации, ну, может, только свидетельствует о компетенции и доходе.
— Сколько раз Хельстром путешествовал с того времени, как этот отчет попал в наши руки?
— Однажды в Кению и два дня пробыл в Стэнфорде.
— Он сейчас находится на Ферме?
— Для полной уверенности мне нужно просмотреть последние отчеты. Как вы знаете, мы только что ввели в дело новую команду. Разумеется, вас будут держать в курсе.
— Из ваших предыдущих отчетов следует, что Хельстром проводит вне Фермы по две недели в месяц, а то и больше. А кто его замещает, когда он в отъезде?
— Пока что нам это не известно.
— А как тщательно за ним наблюдали во время поездок?
— Мы проверяли его багаж, но обнаружили лишь кинокамеры, фильмы, технические бумаги и тому подобное. В основном, записи его касались насекомых. Он, похоже, очень педантичен во всем, что касается его специальности. Мы не обнаружили ничего подозрительного.
— А если устроить провокацию?
— Это исключено из-за его авторитета в научных кругах. Слишком многие поверят его протестам.
Она откинулась на спинку кресла и несколько секунд молчала. После чего эта стерва бросила:
— Сообщите шефу, что из этого можно извлечь пользу. Мы не удовлетворены.
«Не удовлетворены! — подумал Перуджи, нетерпеливо барабаня пальцами по черному жесткому сиденью такси. — Но они испугались, и этого на первый раз было достаточно. Если дело, связанное с „Проектом 40“, выгорит, и все пойдет в том направлении, о котором они с шефом намеренно не сообщили, то можно будет извлечь колоссальную выгоду. Хватит веем, включая и Дзулу Перуджи. Конечно, речь идет вовсе не об оружии. Штука, которую описывал отчет, оставленный без присмотра в библиотеке, выделяла слишком много тепла. Но при низких температурах это тепло можно использовать в производстве металлов и пластмасс. По самой скромной оценке это вызовет коренную модернизацию металлургии, ведущую к просто головокружительному падению стоимости производства стали. Выгода здесь — не то слово!»
Из инструкции для воспитания избранных работников:
«Мы используем язык чужаков из Внешнего мира, но для собственных целей, с иными значениями слов. Этого требует необходимость маскировки. Поскольку мы практически беззащитны против лучших сил Внешнего мира, нашей основной зашитой остается их неведение о том, что мы живем среди них, а они для нас — лишь первоначальный образец при создании Улья».
День уходил, и Депо начал обдумывать краткие инструкции Мерривейла. Может быть, виной тому были возбужденные нервы, но он подумал: «А сколько же агентов погибло, занимаясь этим делом?» Мерривейл был тот еще тип — чертов акцент и все такое. Иногда Депо ловил себя на мысли, что Мерривейл восхищается Хельстромом. Людей, подобных ему, приводит в восхищение лишь успех, но у Мерривейла всегда чувствовался еще и привкус страха. И чем ближе успех подступал к Мерривейлу, тем сильнее становился его страх.