Это неважно, что лошадиные годы считаются один к трём человеческим. Паффи, уже умудрённый к тому времени жизненным опытом, рядом с юной хозяйкой снова почувствовал себя резвым двухлеткой. По людским меркам – подростком.
Как ему тогда было хорошо! Как его любили!..
Девочка ездила очень прилично. Не дёргала, не рвала ему рот, за что Паффи был ей чрезвычайно признателен. И не требовала от него дурацких рекордов – просто ездила в своё удовольствие по полям и пустынным лесным дорогам.
Паффи возил её аккуратно… Всегда чувствовал её настроение и заботливо удерживал маленькую всадницу на своей по-прежнему могучей спине.
Даже когда ему страшно хотелось порезвиться и он «подыгрывал» – взбрыкивал, выгибал дугой спину в замысловатых прыжках, – делалось это так, чтобы все «козлы» были плавными, мягкими и ни в коем случае не опасными. Паффи взмывал и нырял… и совсем не по-лошадиному взвизгивал от восторга. А девочка, понимая, что её любимец вовсе не желает учинить ей обиду, от души хохотала и притворялась отважным ковбоем, укротителем диких коней. Давай, Паффи, давай, свирепый мустанг!..
Такие вот у них были игрушки.
Потом «дикий конь» снова превращался в домашнего, и девочка хлопала его ладошкой по шее. Сильно и ужасно приятно! Как он любил эту чуть грубоватую ласку!..
Жили они на хуторе. Девочка с утра уезжала в школу, а вернувшись, седлала Паффи, и они вместе странствовали по лесам и полям. Как им было хорошо! Сколько они всего повидали! Какие игры придумывали!
Эх, до чего быстро пролетели те семь лет… До чего быстро девочка выросла и уехала учиться в большой и далёкий город…
Паффи скучал без неё. Его почти совсем не седлали. Теперь к нему заходили только для того, чтобы напоить, накормить… иногда – выпустить погулять… И всё!
Паффи бегал по загону и заливисто ржал.
«Смотрите, какой я красивый! Я могу так… и вот так… и ещё так… НУ ПОСМОТРИТЕ ЖЕ! Видите, как я быстро бегу-у-у…» – и изо всех сил мчался из угла в угол большого загона. А потом останавливался и долго не мог отдышаться.
Люди смотрели на него… и видели совсем не то, что он им хотел показать.
– Надо же, совсем одряхлел…
– Да нет, он ещё молодцом. Подумаешь, семнадцать лет. Не возраст.
– И что нам с ним делать? Ещё пару лет, и он…
– Может, на бойню сдадим? Всё равно нашей девочке на нём больше не ездить. Закончит учёбу, в городе будет работать. Потом замуж выйдет… Куда ей лошадь, да ещё старую? И нам обуза одна…
– Эхе-хе… Надо думать… На бойню?.. Какие-никакие, а деньги… Нет… Сколько он у нас прожил?
– Скоро восемь…
– Родным стал. И никогда ничего, только радость… Ну как можно под нож?
Паффи чувствовал, что говорили о нём. Он подходил в угол загона и пристально всматривался в человеческое жильё, в то окошко, где, глядя на него сквозь стекло, разговаривали мужчина и женщина. Всматривался… и снова ржал, словно улавливая флюиды их мыслей.
Мужчина выходил из дома, брал Паффи за недоуздок и уводил в большой, просторный хлев. Там по соседству с конём жили пять угрюмых, вечно что-то жевавших коров, несколько лохматых овечек и толстые свиньи, бродившие в загородках из простых неотёсанных жердей. Ещё в хлеву целый день напролёт кудахтали неугомонные куры. Как же они Паффи надоедали…
– Пошли, старик, – говорил мужчина. Заводил его в стойло, подкидывал охапку вкусного сена и, уходя, хлопал ладонью по крупу: – Отдыхай, парень.
Отдыхать – от чего? Разве он так сильно устал?..
А впрочем, Паффи действительно устал. Он устал ждать. Ждать, когда приедет маленькая длинноногая девочка. Он мечтал о том, как они опять будут вместе. Снова зазвучит её смех. Они вновь отправятся на прогулку… по их любимым… ТОЛЬКО ИМ принадлежавшим местам. Навестят самые укромные, ИМ ОДНИМ известные уголки. А потом промчатся галопом по отлогим холмам, что волнами спускаются к озеру. И будут долго-предолго шагать по знакомой дороге домой, и над ними с криками закружится чибис…
Что ж, девочка иногда приезжала. Но каждый раз так ненадолго, что конь уже не был уверен, на самом деле она к нему приходила – или приснилась во сне.
Постепенно Паффи привык ждать. Можно, оказывается, привыкнуть и к этому. Он прикрывал глаза, и в ушах снова раздавался её смех:
– Ну-ка, Паффи! Давай!.. – И песчаная лента дороги летела назад из-под ног, и раздувались ноздри, и копыта мелькали стремительно и чётко, отбивая безукоризненный ритм… И слышался её голос…
Её голос!!! Он прозвучал наяву!..
С Паффи мгновенно слетела дремота. Голос раздавался всё ближе… совсем взрослый, энергичный и женственный. Но всё равно это был ЕЁ ГОЛОС!!!
Паффи вскинул голову, повернул её к двери и заржал. Призывно и как только мог громко – во всю силу лёгких, на пределе дыхания. Его тело трепетало в отчаянном возбуждении, тонкая кожа сейчас же покрылась рельефными жилками, которые так любят изображать на скульптурах. Паффи был чистокровным, а чистокровные лошади если уж на что-нибудь реагируют, то до последней клеточки тела!
Он сразу понял, что его крик услышали. Голос за дверью прозвучал громче, приблизился… Новая волна возбуждения прокатилось по телу. Конь заплясал, вскинул шею… набрал полные лёгкие воздуха, резко фыркнул и снова заржал. Он звал ЕЁ, и ОНА шла к нему, ОНА должна была вот-вот войти!..
И вот дверь распахнулась… На пороге стояла взрослая молодая женщина в светлом платье с короткими рукавами, и солнце, совсем как когда-то, играло у неё в волосах. Она пристально, чуть исподлобья глянула в горящие огнём глаза старого коня… и неожиданно тихо спросила:
– Паффи, малыш, ты меня узнаёшь?
Что конь мог ответить?
О-о, он ответил. Ещё как ответил!.. Он фыркал и перебирал тонкими ногами, силясь развернуться в узеньком стойле. Как бы он бросился к ней, если бы не держал недоуздок…
Она подошла вплотную и робко, словно извиняясь за что-то, стала гладить его ладонью по храпу, между ноздрей, по лбу между глаз… за ушами, под чёлкой… А потом обхватила его морду руками, прижалась лицом и стала целовать.
– Паффи…
Конь боялся пошевелиться, хотя всё его тело мелко подрагивало. Наконец дрожь прекратилась, и он медленно опустил голову ей на руки…
Это было счастье, равного которому он никогда раньше не знал…
Счастье продолжалось месяц. Целый месяц всё было как прежде. Но однажды девушка пришла к нему не в бриджах и сапогах, как обычно, а опять в платье. Конь встретил её коротким, радостным ржанием… И сразу что-то почувствовал – погрустнел, потускнел и притих. Этот месяц, что они провели вместе, он был молодым. А сейчас опять стало видно, сколько ему на самом деле лет.