— Давай сходим в спальню Кузьмы Сергеевича, — предложил Ваня. — Аня не знает, что кормон проявляется после мытья посуды. Чем больше лекарства примешь, тем сильнее она посинеет. Возьмем кружку, ополоснем ее и увидим. Если тетка угостила мужа сверхдозой, фаянс приобретет кобальтовый цвет.
Дверь в номер Пряниковых была заперта, но ключ легкомысленная Белка оставила в скважине. Мы с Ваней вошли внутрь. Я зажгла верхний свет.
— Погаси, — поморщился парень, — лучше включи настольную лампу.
Я послушалась и начала оглядываться.
— Где чашка? — шепнул Ваня.
— Может, в туалете? — предположила я.
Мы вместе вошли в санузел.
— Вот она, — обрадовалась я, — на полочке, у раковины, и…
Договорить мне не удалось. Дверь в номер приоткрылась, послышался незнакомый, чуть хриплый голос:
— Ань! Ты тут?
Вместо того чтобы ответить: «Нет» и выйти из туалета, мы с Ваней ринулись в укрытие. Парень вскочил в шкаф-купе, где висят банные халаты, я бросилась за ним и задвинула створку. Спасибо Ханкову, отцу Вадима, это он сделал нам гардеробы с дверями, скользящими по рельсам. Рукастый был мужик!
— Ань, ты где? — шептал незнакомец. — Че свет оставила?
Послышался тихий скрип и звук шагов.
— Какого черта ты приперся? — зашипела Аня.
Я затаила дыхание. Так, теперь сюда заявилась и вдова.
— Привет, — сказал мужчина, — наконец-то поговорим спокойно!
— Немедленно уходи! — приказала Анна.
— Куда? — поинтересовался дядька.
— Туда, где до сих пор сидел, — чуть повысила голос Пряникова.
— Анька, он умер! — с плохо скрытым ликованием объявил басок.
— Господи, из-за тебя все может лопнуть, — устало ответила Аня, — за фигом сюда приперся! Я чуть с ума не сошла, когда в коридоре на полу тело в плаще увидела!
Я изо всей силы вцепилась в свитер Вани. Отлично помню, какое выражение лица было у Пряниковой, когда она взглянула на труп. Аня воскликнула в ужасе: «Господи! Ноги! Джинсы!»
— Но потом я сообразила, что кроссовки не твои, без дурацких фонариков, — продолжала Аня. — Скотина!
Я прижалась к Ивану. Вот почему Аня с облегчением воскликнула, когда Бурундуков сдернул с головы трупа капюшон: «Это женщина!»
Она знала, что в «Кошмаре» есть посторонний человек, и испугалась, что тот погиб.
— Со мной ниче не случается, — нараспев сказал ее собеседник, — я бессмертный.
— Ты идиот, который чуть не сорвал все дело, — забыв об осторожности, громко произнесла Аня, — приперся! Зачем ты его пугал? Антон! Отвечай немедленно.
— Зыко вышло, — противно засмеялся Антон, — я влез в спальню и завыл: «Кузька, сдохни! Кузька, умри!»
— Зачем? Идиот! Кретин! — бранилась Аня, — …!..!
Я вздрогнула. Ну и ну! Наивная, как белый зайчик, новобрачная умеет материться!
— Не сердись, котя, — занудил Антон, — всякий перепужается, когда призрака видит. Я думал, у него сердце схватит, и каюк! Прикинь, я сначала хотел его ночью пугануть, да комнаты перепутал! Вперся к этой, как ее, блин, Степке! Еле удрал, и такое увидел! Ань! Не поверишь! Хошь расскажу?
— «Перепужается, хошь расскажу!» — передразнила Антона Пряникова, — когда по-русски нормально говорить научишься?
— Ну Ань, не злись, лучше поцелуй меня, — прохрипел Антон.
Но Анна не смягчилась:
— Болван! И перестань без конца жевать резину, меня от запаха апельсина тошнит.
Я опять вцепилась в Ваню, а тот застыл, словно памятник. Ко мне в комнату влез Антон! И он же, вероятно, изображал медведя-гризли! Внутри костюма здорово пахло цитрусом!
— Киса, не пыли, — зашептал Антон, — все славно получилось!
— Славно? — обозлилась Аня. — Я тебе велела: сиди дома, не высовывайся. Как ты сюда попал?
— На автобусе, — пояснил Антон, — сразу за вами пригнал. Дверь в отель была не заперта, я и вошел спокойно. Хотел помочь! Вдруг бы у тебя не получилось. Я его пугал, чтобы он скорее умер.
— Господи! — вздохнула Аня. — Сколько тебе лет?
— Сорок, — ответил Антон.
— Нет, пять по уму и развитию, — констатировала Пряникова. — Где ты прятался?
Антон издал странный звук, то ли смешок, то ли кашель.
— Тут аховые порядки, все нараспашку. Я тихонько на второй этаж влез, думал, найду пустую комнату. В гостиницах завсегда есть свободные номера.
— Балда стоеросовая! — в сердцах воскликнула Анна.
— А у них все заполнено, — бурчал Антон, — я снова на первый этаж, обнаружил там комнатушку нежилую, посидел до ночи и пошел по дому. Ох, Ань, там есть галерея, она ведет в чудное место! Замки, конечно, ну да ты знаешь, я любой пальцем отопру!
— Специалист, — вздохнула Пряникова, — горе мое!
— Я верно рассудил, — рассказывал Антон, — если все нараспашку, а тут закрыто, значит, здесь самое интересное. Ну и пошел глянуть. Ань! Там чучел полно! Кукол! Всего до фига! Привиденский костюм отрыл, медведя увидел! И спать там устроился, как король, на двуспальной койке с балдахином. О как!
Я скрипнула зубами. Антон беспрепятственно проник в бутафорский цех. Мы с Белкой, две наивные маргаритки, решили: раз ключ на месте, в пепельнице в комнате хозяйки, то никто по переходу не бегает. Но, оказывается, бывают, как выразилась Анна, специалисты, которым тот, кто «не лает, не кусает, а в дом не впускает», не помеха! Антон уютно устроился на ложе, которое многократно снималось в фильмах про принцесс и засветилось в исторических драмах.
— Ань, дай тебе жуткую историю расскажу, — попросил Антон. — Когда я из Степкиной спальни удрал, то сиганул не в тот коридорчик, и…
— Нет уж, — сурово перебила его Анна, — говорить буду я, а ты слушай, не перебивай! Когда тебя в очередной раз на зону замели, что мне делать было, а? На руках ребенок!
— Жена мужа ждет, — воспользовавшись тем, что Аня задала риторический вопрос, ввернул Антон.
Ходульная истина разозлила Пряникову.
— Ах, ждет? — с гневом повторила она. — А я тебе кто? Ты меня в загс водил? Кольцо на палец надел? Или денег давал? А?
— Трудности у нас были, — попытался оправдаться Антон, — временные. Я не по своей воле в колонию угодил, по приговору суда.
— У нас с тобой постоянно временные трудности, — мрачно уточнила Аня, — сколько лет мы вместе?
— Пять? — неуверенно предположил Антон, потом, наверное, увидел лицо Анны и быстро добавил: — Уж и пошутить нельзя. Знаю, что шесть.
— Восемь, — поправила Анна. — Я все надеялась: Антоша возьмется за ум, перестанет по чужим квартирам лазить, подумает о семье. И что вышло? Сначала ты на два года загремел, вышел, шесть месяцев погулял на свободе и опять за решетку. Кто тебе посылки отправлял, передачи возил? Кому ты клялся в вечной любви, расписаться обещал? Я тебе поверила, и что? Выкатился ты за ворота, двенадцать месяцев на воле поскакал и — опля, снова под конвой угодил. Опять срок навесили. Говоришь, жена мужа ждет? Я тоже так считала! Работу поменяла и давай тебе сигареты-сгущенку таскать. Освободился наш орел из заключения, и где моя свадьба? Что ты мне сказал?