Он ударил по книге ладонью, и при этом распространился еще более сильный запах табака.
— Что я нашел здесь, — продолжал Беттередж, — на первой же открытой мною странице? Страшное место, сэр, на странице сто семьдесят восьмой: «С этими и многими тому подобными Размышлениями, я впоследствии поставил себе за правило, что, когда бы ни нашел я эти тайные Намеки или Указания в Душе моей, внушающие мне делать или не делать какое-либо предстоящее мне Дело, идти или не идти предстоящим мне путем, я никогда не премину повиноваться тайному внушению». Не сойти мне с места, мистер Дженнингс, это были первые слова, бросившиеся мне в глаза именно в то самое время, когда я шел наперекор тайному внушению! Вы не видите в этом ничего необыкновенного, сэр?
— Я вижу случайное стечение обстоятельств — и более ничего.
— Вы не чувствуете ни малейшего колебания, мистер Дженнингс, относительно этого вашего предприятия?
— Ни малейшего.
Беттередж пристально и молча посмотрел на меня. Он захлопнул книгу, запер ее опять в шкап чрезвычайно старательно, повернулся и опять пристально посмотрел на меня. Потом заговорил.
— Сэр, — сказал он серьезно, — многое можно извинить человеку, который с детства не читал «Робинзона Крузо». Желаю вам всего доброго.
Он отворил дверь с низким поклоном и дал мне возможность отправиться в сад. Я встретил мистера Блэка, возвращавшегося в дом.
— Можете не рассказывать мне, что с вами случилось, — сказал он. — Беттередж пустил в ход свой последний козырь, он сделал новое пророческое открытие в «Робинзоне Крузо». Уважили вы его любимую фантазию? Нет? Вы показали ему, что не верите в «Робинзона Крузо»? Мистер Дженнингс, вы упали во мнении Беттереджа настолько низко, насколько это возможно. Можете теперь говорить и делать, что вам угодно, — вы увидите, что он не захочет терять с вами слов.
* * *
Июня 21. — Сегодня в моем дневнике достаточно будет короткой записи.
Мистер Блэк никогда еще не проводил такой плохой ночи. Я был вынужден, против своей воли, прописать ему лекарство. На людей с такой чувствительной организацией, как у него, лекарства действуют, к счастью, очень быстро. Иначе я боялся бы, что он окажется совершенно без сил, когда наступит время для опыта.
Что до меня самого, то после небольшого перерыва в болях за последние два дня у меня снова сделался сегодня утром припадок, о котором не скажу ничего, кроме того, что он заставил меня вернуться к опиуму. Закрываю эту тетрадь и отмериваю себе полный прием — пятьсот капель.
* * *
Июня 22. — Наши надежды сегодня возросли. Нервное состояние мистера Блэка заметно уменьшилось. Он немного поспал прошлой ночью. Моя ночь по милости опиума была ночью человека оглушенного. Не могу сказать, что я проснулся нынешним утром; более подходящее выражение будет — я пришел в себя.
Мы подъехали к дому, посмотреть, все ли приведено в прежний вид.
Завтра, в субботу, все будет закончено. Как предсказал мистер Блэк, Беттередж не выставил больше никаких новых препятствий. С начала до конца он сохранял зловещую вежливость и молчаливость.
Мое медицинское предприятие (как его называет Беттередж) должно теперь неизбежно быть отложено до следующего понедельника. Завтра вечером работники задержатся в доме до ночи. На следующий день установленная тирания воскресного дня, одно из учреждений этой свободной страны, так распределила поезда, что невозможно пригласить кого-нибудь приехать к нам из Лондона. До понедельника нечего больше делать, как внимательно наблюдать за мистером Блэком и держать его, если возможно, в точно таком состоянии, в каком я нашел его сегодня.
Я уговорил его написать мистеру Бреффу и настоять, чтобы тот присутствовал в качестве свидетеля. Я нарочно выбрал стряпчего, потому что он сильно предубежден против нас. Если нам удастся убедить его , мы сделаем нашу победу неоспоримой.
Мистер Блэк написал также сыщику Каффу, а я послал несколько строк мисс Вериндер. С ними и со старым Беттереджем, — который представляет собой очень важное лицо в семействе, — у нас будет достаточно свидетелей, не считая миссис Мерридью, если миссис Мерридью настоит на том, чтобы принести себя в жертву мнению света.
* * *
Июня 23. — Месть опиума преследовала меня прошлую ночь. Выхода нет, я должен терпеть это, пока понедельник не наступит и не пройдет.
Мистер Блэк опять не совсем здоров сегодня. Он признался мне, что в два часа утра открыл ящик, в который спрятал сигары. Ему стоило больших усилий запереть его снова. После этого он выбросил ключ из окна. Сторож принес его сегодня утром, найдя его на дне пустой цистерны. Я взял этот ключ себе до будущего вторника.
* * *
Июня 24. — Мистер Блэк и я сделали продолжительную прогулку в открытой коляске. Мы оба почувствовали благотворное влияние мягкого летнего воздуха. Я обедал с ним в гостинице. К великому моему облегчению, он, расстроенный и взволнованный сегодня утром, крепко проспал два часа на диване после обеда. Теперь, если он и проведет плохо еще одну ночь, я уже не боюсь последствий.
* * *
Июня 25, понедельник. — День опыта! Пять часов пополудни. Мы только что переехали в дом.
Главный и самый важный вопрос — это здоровье мистера Блэка.
Насколько я могу судить, он обещает (в физическом отношении) быть столь же восприимчивым к действию опиума сегодня, как был год тому назад. Он находится сейчас в состоянии нервной чувствительности, граничащей с нервным расстройством. Цвет лица его меняется беспрестанно; руки у него дрожат. Он вздрагивает при внезапном шуме и при чьем-нибудь неожиданном появлении.
Все это последствия бессонницы, которая, в свою очередь, происходит от нервного состояния, вызванного тем, что он внезапно бросил курить — привычку, доведенную до крайних пределов. Те же причины действуют на него теперь, как действовали в прошлом году, и последствия, по-видимому, окажутся одни и те же. Продлится ли так до окончания опыта? События ночи должны решить этот вопрос.
Пока я пишу эти строки, мистер Блэк забавляется в зале, упражняясь на бильярде в разного рода ударах, как делывал нередко, гостя здесь в июне прошлого года. Я взял с собою свой дневник, отчасти с целью заполнить чем-нибудь часы, которые, вероятно, останутся у меня незанятыми, отчасти в надежде, что может случиться что-нибудь, достойное быть отмеченным.
Обо всем ли я упомянул до сих пор? Взглянув на вчерашние заметки, вижу, что забыл написать об утренней почте. Восполню сейчас этот пробел, прежде чем пойду к мистеру Блэку.
Итак, я получил несколько строк от мисс Вериндер. Она собирается приехать с вечерним поездом, согласно моему совету. Миссис Мерридью настояла на том, чтобы ее сопровождать. В письме есть легкий намек на некоторое расстройство духа почтенной дамы, обычно находящейся в отличном настроении, почему она и нуждается во всяческом снисхождении, как того требуют ее годы и привычки. Я постараюсь в обращении с миссис Мерридью подражать выдержке Беттереджа в его обращении со мною. Он встретил нас сегодня торжественно, облаченный в свое лучшее черное платье, в накрахмаленном белом галстуке. Когда он взглядывает в мою сторону, он тотчас вспоминает, что я не перечитывал «Робинзона Крузо» с самого детства, и при всем своем почтении чувствует ко мне жалость.