В тот же миг ослепительная вспышка озарила желудок Корина.
— Кости! Перья! Пепел! Пещера! Она в пещере!
— Пещер на свете много, Корин, — мягко напомнила Гильфи.
— Нет, ты не поняла. Она в той самой пещере!
Четверо сов недоверчиво переглянулись.
— В каньонах, в пещере, где состоялась Последняя церемония моего отца. Ей нужны его кости или хотя бы пепел, оставшийся после их сожжения!
— Великий Глаукс! — охнул Копуша. — Пепел, оставшийся после Последней церемонии! Крит тоже собирала пепел сов, сожженных на погребальных кострах. Она использовала его для самых ужасных опытов и могущественных заклинаний.
Сумрак вдруг стал очень серьезен. Он посмотрел на Корина, и серые перья на его голове вдруг засеребрились в лунном свете.
— Ты говоришь о той самой пещере, где я когда-то убил твоего отца, Клудда, и где Чистые провели церемонию Клеймления?
Клеймлением совином мире называли погребальную церемонию, во время которой тело погибшего вождя предавали огню.
— Да, — кивнул Корин. — Чистые день и ночь сторожили тело моего отца, чтобы оно не стадо добычей стервятников, а когда от Клудда остались только кости, они сожгли их.
— Все это очень странно, — заметил Сорен, — во время Последней церемонии принято сжигать тело целиком. Зачем дожидаться, пока от умершего останется один скелет?
И тут с Корином произошло нечто странное. Несколько мгновений он смотрел на дядю широко вытаращенными глазами, а потом моргнул. Сорен сразу понял, что племянник не изумлен вопросом, а потрясен невесть откуда взявшимся ответом, и похолодел от страха.
— Я уже говорил тебе, дядя, — медленно заговорил Корин, и каждое его слово куском льда падало в желудок Сорена, — что моя мать питала особую слабость к странным, жестоким и кровавым ритуалам, которые есть не что иное, как отголосок древних хагсмарских обычаев. Из легенд мы знаем, какой силой обладает пепел от сожженных костей…
— Но Нира не читала эти легенды! — перебила его Гильфи, и в голосе ее послышалось плохо скрытое отчаяние.
— Ей не нужно было их читать. Она их чувствовала, — просто ответил Корин.
— Ну вот, — пробормотал кролик, вновь поворачиваясь к своей паутине. — Значит, это был не клочок, а все-таки шепоток. Так я и думал.
— Это была правда? — буркнул Сумрак. — Ну что, полетели?
Когда пятеро сов вновь поднялись в зимнюю мочь, Сумрак мрачно подумал про себя: «Я убил его один раз и убью во второй, если она надумает его оживить. И ее убью тоже!»
А в это самое время в далекой пещере в глубине каньонов одинокая сова сидела над страницами старой-престарой книги. Ночь выдалась почти безлунной, лишь тонкая серебряная пушинка висела в черном небе, но если бы кто-нибудь в этот час заглянул под своды пещеры, ему показалось бы, будто луна сошла с небес и спряталась под землей. В кромешной темноте огромное лицо совы казалось огромным сияющим шаром, испещренным трещинами и кратерами боевых шрамов.
— Я еще не проиграла борьбу за уголь, Страйкер, — негромко сказала Нира своему верному лейтенанту. — Я появилась на свет в ночь лунного затмения, как и мой сын Нирок, — продолжала она, а про себя добавила: «Никогда в жизни я не назову его Корином!» Последние годы не прошли для Ниры бесследно. Сейчас в ней было нелегко узнать прежнюю величавую красавицу, некогда считавшуюся прекраснейшим экземпляром Тито Альба и прелестнейшей из всех когда-либо живших под луной сипух. Ее черные глаза утратили свой блеск, а старый шрам, наискось пересекавший лицо, превратился в уродливый красный рубец. Но самые заметные изменения произошли с огромным белым лицом Ниры. Всем известно, как гордятся сипухи своим уникальным лицевым диском в форме сердечка, а лицо Ниры когда-то славилось особым изяществом. Но теперь короткие золотисто-рыжие перышки, еще недавно ровной каймой очерчивавшие ее лицевой диск, приобрели грязно-бурый оттенок и некрасиво торчали во все стороны, а в некоторых местах перья совсем поредели, обнажая безобразные проплешины.
Нира пристально смотрела на Страйкера, ожидая его ответа.
— Да, мать-генеральша знаю. Я ведь, так сказать, лично присутствовал — конечно, не когда вы изволили вылупиться, а когда на свет появился ваш сынок, Нирок. Мне ли не помнить то затмение!
— А знаешь ли ты, что значит родиться в ночь лунного затмения?
Никто не назвал бы Страйкера титаном мысли, однако он был гением выживания и за долгие годы службы научился безукоризненно подыгрывать своенравной матери-генеральше. Вот и сейчас он сразу почувствовал, что Нира готова поделиться с ним крупицей бесценного знания. С тех пор как Страйкер раздобыл для нее эту ветхую книгу, Нира просиживала над ней целыми днями, позабыв о сне и отдыхе.
— Не знаешь? Так я тебе расскажу! — со счастливым вздохом воскликнула Нира. Впервые за долгое время Страйкер видел ее такой довольной. Да и то сказать, в последнее время поводов для радости было маловато. Большая часть Чистых погибла, остальные разлетелись кто куда. Многие улетели в Северные царства, надеясь затеряться среди льда и бескрайних заснеженных просторов, часть укрылась в Дали, а остальные просто решили начать новую жизнь, навсегда забыв само слово «Чистые». Таким образом, из всей огромной армии Чистых теперь осталось только пятеро: Нира, Зверобой, Страйкер, Спайк и Бормотун.
Кроме того, у них появились два новобранца оба немолодые, не сипухи и не из Южных царств, а с далекого севера. Короче говоря, во времена господства Чистых Нира с ними и разговаривать бы не стала. Это были дряхлый старик из семейства пятнистых совок и сопровождавший его кильский змей, который оказался весьма умен, если только не заливал глаза морошниковым вином. Старую совку звали Ифгар, и он назвался родным братом легендарного Эзилриба. Оба они — и сова и змея — были стары, как время. Ифгар едва мог летать и все больше сидел, погрузившись в полудрему. Однако оба новобранца отлично разбирались в военном деле, были сведущи в стратегии и тактике войны, а главное, знали толк в ледяном оружии. Всем известно, что Ночные стражи выиграли битву в каньонах, а также великую битву Огня и Льда благодаря ледяному оружию и своевременно подоспевшему подкреплению из Северных царств. С тех пор совы Великого Древа многократно усовершенствовали свои воинские навыки и каждый год посылали экспедиции на сбор нового ледяного вооружения. Страйкер рассчитывал, что старик и змей помогут им овладеть этим хитрым искусством.
— Сейчас я расскажу тебе о знамении лунного затмения, — проговорила Нира. Склонив голову набок, она заговорила деловито и сухо, как настоящая ученая: — Видишь ли, дорогой Страйкер, если сова появляется на свет в ночь лунного затмения, то над ней можно произнести особое заклятие, дающее новорожденной невиданное могущество. Именно в такую ночь родились Хуул, которого многие считают первым великим королем, я и мой сын Нирок. Скоро наступит очередное лунное затмение, и с помощью этой книги, которую ты столь любезно раздобыл для меня, я смогу сотворить нечто особенное!