Book.

У Анаид все перевернулось внутри. Она сжала кулаки и приготовилась броситься на мерзкую одиору, если та ощерит зубы.

Однако поведение Графини как по мановению волшебной палочки изменилось. Она закатила глаза и схватилась за грудь.

— Кто ты?! Отвечай! Кто ты такая?! — смерив девушку злобным взглядом, кричала Графиня.

Сжавшись, Дориска почувствовала, как что-то укололо ее в сердце.

— Ты что, меня не боишься?! — вопила Графиня, сверля девушку пронзительным взглядом. — Да как ты смеешь?! Да я тебя!!!

Анаид поняла, что Графиня чувствует присутствие ее силы, но не понимает, откуда та исходит, и срывает гнев на несчастной беззащитной Дориске.

Глубоко вздохнув, она с высоко поднятой головой шагнула вперед.

— Хватит ее пугать! Ей и так страшно.

С этими словами Анаид впилась взглядом в талисман Графини, колыхавшийся в такт ее возбужденному дыханию в глубоком вырезе парчового платья.

— Ты ее защищаешь? Значит, тебе не страшно?

Анаид промолчала, не зная, настал ли момент действовать. Что будет, если она сорвет талисман с груди Графини прямо сейчас? Не нанесет ли она тем самым непоправимый ущерб будущему? Нет, лучше еще немного подождать, хоть это будет и нелегко…

Внезапно Графиня протянула руку и вырвала у Анаид прядь волос. Почти одновременно она сделала то же самое с Дориской. Потом открыла медальон и заботливо уложила в него вырванные пряди.

Анаид затаила дыхание. Графиня только что подписала им с Дориской смертный приговор. Для талисмана она брала только волосы девушек, умерщвленных своими собственными руками.

— Уведи и приготовь ее! — приказала Графиня Илоне, ткнув пальцем в Дориску. — А я пока придумаю, как ее наказать! — злорадно потирая руки, прошипела она в предвкушении жестокой забавы.

На глазах у Анаид рассвирепевшая Илона буквально выволокла из помещения помертвевшую от страха Дориску, которая, несмотря ни на что, вела себя, как настоящая омниора, — не проронила ни слезинки, не кричала и не умоляла о пощаде.

События принимали неожиданный оборот, и Анаид растерялась.

«Надо действовать быстро, а то проклятая людоедка успеет расправиться с Дориской!»

— Сядь сюда! — властным тоном приказала Графиня.

Эржбета Баторий привыкла к беспрекословному повиновению. Она не умела просто говорить, а только приказывала и помыкала.

Некоторое время Графиня молчала, а Анаид судорожно прикидывала, как бы ей уничтожить талисман и унести отсюда ноги.

Через некоторое время в спальню, почтительно склонив головы, вбежали перепуганные служанки, подавшие на стол горячие кушанья, кувшин и две чаши.

Повелев одной из служанок разлить напиток из кувшина в чаши, Графиня приказала Анаид взять одну из них, сама взяла другую и поднесла к губам.

— Пей! — приказала она. — Пей со мной за мою вечную красоту!

Вздрогнув, Анаид вспомнила, как бабушка Деметра в детстве учила ее ни в коем случае не принимать из чужих рук ни еды, ни питья.

Одиоры часто отравляли маленьких омниор разными шоколадками и сладостями, а потом пили их кровь. Тогда маленькая Анаид еще не знала, что она сама тоже колдунья, но научилась вежливо, но бесповоротно отказываться от предложенных ей лакомств и напитков.

— Нет, спасибо, — ответила она так, как учила ее Деметра.

— Не хочешь пить за мою красоту? Может, я некрасива?

Анаид явно совершила ошибку, так быстро разозлив Графиню.

— Пей, кому говорю! — сверкая глазами, прошипела Эржбета Баторий.

Поднося чашу к губам, Анаид лихорадочно думала:

«Противоядие тут изготовить не из чего! Впрочем, вряд ли питье отравлено. Ведь Графине налили из того же кувшина, а она спокойно пьет…»

Осторожно прикоснувшись к чаше губами, Анаид проглотила несколько капель. Питье было горячим и густым, слегка солоноватым, но вкусным. На цвет оно было темно-красным, почти фиолетовым.

«Наверное, это нектар диких цветов или сироп из диких ягод Карпатских гор».

Ничего больше не опасаясь, Анаид отпила большой глоток.

Тут девушка взглянула на Графиню, и у нее замерло сердце. В уголке губ Эржбеты Баторий сверкала капелька крови.

Анаид стало дурно.

«В кувшине кровь!»

— Кровь! — воскликнула она и отбросила чашу.

Графиня с надменным видом расхохоталась.

— Неужели кровь тебе не по вкусу?

Анаид подумала, что ее сейчас вырвет, но Графиня сжала ей горло рукой.

— Как тебя зовут, девушка? — прошипела она и поднесла свой талисман к самому лицу Анаид.

Признаваться было нельзя. Внезапно Анаид пришло в голову красивое имя матери Дориски.

— Орслоя, — прошептала она.

Графиня очень оживилась.

— Ну конечно же! Ты дочь Орслои! Орслоя — мудрая омниора! Я так и знала… Вот поэтому-то ты такая сильная! Что ж! Твоя кровь увенчает мою трапезу.

С невероятным проворством Графиня извлекла из прически острую булавку, воткнула ее в руку Анаид и выжала из ранки каплю крови так, что та упала прямо на талисман.

Анаид сдавленно вскрикнула.

«Теперь у Графини есть все! Отныне эта одиора непобедима, пока у нее на шее красуется талисман с волосами и кровью Избранницы!»

Она хотела приблизиться к Графине, но почувствовала ужасную слабость. Еще хуже девушке стало, когда та прижала свой талисман к ее груди.

— Ты моя. Ты сделаешь все, что я прикажу. Отныне ты принадлежишь мне!

Графиня сковала волю Анаид заклятием.

По мановению руки своей госпожи огромная и сильная, как мужик, Дорка взвалила Анаид на плечи и отнесла ее в затемненный угол покоев, где в стене красовались большие железные кандалы.

Достав из-за пояса ключ, Дорка расстегнула кандалы и просунула в них запястья девушки. Анаид сопротивлялась, но каждый раз, когда она произносила заклинание, Графиня сжимала в пальцах талисман, и она теряла силы.

Разорвав шелк белого платья на спине Анаид, Дорка протянула хозяйке плеть.

— Желаете начать, Ваша Светлость?

— Я слишком утомлена. Начинай ты! — сладострастно простонала пожиравшая жертву глазами Графиня и раскинулась на постели.

Дорка хлестнула Анаид по белым плечам.

Девушка и представить себя не могла такую боль. Казалось, ее кожу разрывают шипы, вонзающиеся глубоко в живое мясо. От невыносимой боли она не могла дышать. Новый удар плети пришелся по тому же месту, что и первый, и раскроил кожу Анаид еще глубже. На этот раз девушка закричала. Потом она кричала уже после каждого удара.