— И не хрен пожимать плечами! — прорычал он. Его щека была напротив моей, и я чувствовала, как его черты заостряются, расширяются. Снова услышала звук рвущейся одежды.
— Я разозлилась, — и имела на это полное право.
— Я тоже. Но я не играю с тобой в подобные игры.
— Ты постоянно мной манипулируешь.
— Я безжалостен? Да. Скрываю что-то? Разумеется. Вынуждаю иногда говорить то, что ты и так хотела сказать? Несомненно. Но я никогда не занимался мозгоебством.
— Слушай, Бэрронс, что ты хочешь от меня? Это было… — пыталась подобрать нужное слово и мне не понравилось то, что я нашла. — Ребячеством. Доволен? Но ты тоже не безупречен. Ты говорил о том, что убьешь меня.
Гремучая змея зашевелилась в его горле.
— Ты тоже должен передо мной извиниться, — огрызнулась я.
— За что? — что-то задело мое ухо, поранило нежную кожу, я почувствовала теплый поток крови, затем его язык коснулся моей кожи.
— За то, что не сказал, что не можешь умереть. Ты хотя бы представляешь, чего мне стоило смотреть, как ты умираешь?
— Ах, ну давайте представим. О, да. Это заставило тебя трахнуть Дэррока буквально через пару часов.
— Ревнуешь, Бэрронс? Похоже на то, — я не обязана была перед ним оправдываться. Он не давал мне никаких объяснений. Из-за этого я вообразила себе непонятно что и чуть не выставила себя вчера вечером полной дурой.
Воздух свистел между его клыками, когда он оттолкнулся от стены. Я не чувствовала, какая была холодная ночь, пока не исчезло тепло его тела. Он стоял посреди улицы спиной ко мне, руки сжаты в кулаки и опущены по бокам, длинные когти, переходящие в чудовищные пальцы. Бэрронс содрогался и рычал.
Я прислонилась к стене, наблюдая за ним. Он пытался взять контроль над тем, какая из его сущностей будет доминировать, и хотя я была сыта по горло ими обоими, все-таки предпочитала человека. Зверь был более эмоциональным, если это слово подходило к любой сущности Бэрронса. Он приводил меня в замешательство и вызывал противоречивые чувства. Я никогда не смогу выкинуть из головы воспоминание о том, как пронзила его копьем.
Когда я его провоцировала, мне даже в голову не пришло, что это может привести к таким последствиям. Бэрронс всегда такой сдержанный, дисциплинированный. Я думала, превращение в зверя — сознательное действие. Что это, как и все остальное в его мире, происходит по его желанию, либо не происходит вообще.
Я вспомнила, когда впервые услышала странный рык в его груди. Это было в ту ночь, когда мы с ним охотились за книгой с тремя камнями и потерпели неудачу. Он принес меня обратно в магазин, и я очнулась на диване, застав его наблюдающим за огнем. Вспомнилась мысль о том, что кожа Бэрронса могла бы быть чехлом для кресла, которое я бы никогда не захотела увидеть. Я была права. Под его человеческой сущностью скрывалась абсолютно нечеловеческая. Но почему? Как? Что он такое?
До этого он ни разу не терял контроль в моем присутствии. Неужели его способность сдерживать свою животную сущность стала ослабевать?
Или это я забралась глубже под эту изменчивую шкуру?
Я улыбнулась, но совсем невесело. Просто мысль понравилась. Вот только не уверена, кто из нас двоих больше попал, я или он.
Я стояла, прислонившись к стене, а он стоял на мостовой, спиной ко мне, минуты три-четыре.
Медленно, будто это причиняло ему невыносимую боль, содрогаясь и рыча, он изменился обратно. Я поняла, почему думала, что убила его рунами прошлой ночью. Трансформация из зверя в человека, похоже, была очень болезненной.
Когда Бэрронс, наконец, повернулся, его глаза были снова темными, а не красными. Рога не торчали из головы. Когда он ступил на обочину, то поморщился, будто у него болели конечности. Зубы были ровными и сверкали белизной в лунном свете.
Он снова был крепким мужчиной лет тридцати, в длинном пальто, порванном на плечах и спине.
— Еще раз оттрахаешь мне мозг и я трахну тебя в ответ. Только это не будет иметь отношения к мозгу.
— Не угрожай мне, — мне очень хотелось сделать это здесь и сейчас, и посмотреть, действительно ли он выполнит угрозу. Я была зла на него. Я хотела его. Я была в замешательстве, когда имела дело с Бэрронсом.
— Это не угроза. Это предупреждение.
Резкий ответ вертелся у меня на кончике языка.
Он пристыдил меня, заставив проглотить колкость:
— Я был о Вас лучшего мнения, мисс Лейн.
Затем повернулся к двери и вошел в здание.
Я была почти уверена, что на последнем этаже будут Темные охранники, но либо Дэррок был слишком самонадеян, чтобы побеспокоиться об этом, либо после гибели предводителя армия больше не видела смысла в охране его убежищ.
Оказавшись внутри, Бэрронс отправился прямиком в спальню Дэррока. Я пошла следом за ним, потому что это было единственное место, обыскать которое мне не удалось. Я остановилась в дверном проеме, наблюдая за тем, как он обшаривает роскошно обставленную комнату, отшвыривая кресла и диваны со своего пути, опрокидывая комод и разбрасывая его содержимое, перед тем как направиться к кровати. С нее он сорвал покрывала и простыни, сбросил с рамы матрас, вытащил нож и распотрошил его в поисках чего-либо запрятанного внутри. Затем остановился и глубоко вдохнул. Мгновенье спустя, он поднял голову и снова вдохнул.
До меня тут же дошло. У Бэрронса до предела обострено восприятие. Связь со своим внутренним зверем имеет свои преимущества. Он знает мой запах, и не чувствует его на постели Дэррока.
Я поняла, когда именно он решил, что мы, наверное, делали это на кухонном столе, или в душе, или перегнувшись через кушетку, или на балконе, или, возможно, просто устроили оргию на глазах у всех Носорогов и охраны.
Я закатила глаза и позволила ему завершить обыск спальни Дэррока в одиночку. Он может верить во что угодно. Я надеялась, что его захлестнут образы меня и Дэррока, занимающихся сексом. Возможно, у него не было ко мне чувств, но точно был звериный территориальный инстинкт. Надеюсь, мысль о том, что кто-то развлекался на его территории, сводит его с ума.
Я поспешила в спальню, в которой ночевала. Мои руны все еще пульсировали темно-красным у порога и стен. Они стали больше, их биение интенсивней. Не стала задерживаться. Я тщательно обследовала это место прежде. Схватила свой рюкзак, пошла в гостиную и начала набивать его фотоальбомами Алины. Теперь они мои, и когда все закончится, я засяду и потеряюсь в них на дни, а то и недели, рассказывая себе счастливую часть ее истории.
Я услышала, как Бэрронс опрокидывает в кабинете лампы и стулья, разбрасывая вещи. Вошла и увидела летящие книги и бумаги, разлетевшиеся в воздухе. Он держал под контролем зверя, но не потрудился контролировать мужчину. Сменил свое разорванное пальто на одно из тех, что принадлежали Дэрроку. Оно было ему мало, но, по крайней мере, скрывало остальную разодранную одежду.