— Маленький трепач, это ты в качестве протеста объявил голодовку?
Йора оскалил зубы.
— Сломать тебе руку, как думаешь? — Лайонел сильнее стиснул тонкое запястье.
Из горла мальчика вырвался скулящий рык.
— Лайонел, — позвал Георгий, — я, конечно, не хочу мешать твоей воспитательной работе, но Анжелика ждет…
— А его это не волнует, — глядя в глаза Лайонелу, нарочно громко крикнул Йоро, — у него появилась новая игрушка!
Лайонел выпустил руку мальчика и прошипел:
— Заткнись лучше, пока цел.
— Убей меня, — предложил Йоро, смело делая шаг вперед и хватаясь за толстые прутья.
Но Лайонел уже потерял к нему интерес.
— Жора, отвези Анжелику на бал сам, — распорядился он, распахивая перед другом дверь, — у меня есть некоторые дела.
— Она не будет в восторге, — предупредил Георгий, но возражать не стал. — Увидимся!
Лайонел хотел выйти следом за ним, но его остановил голос Йоро:
— С какой готовностью он подменяет тебя.
Мальчик, держась за прутья, медленно опустился на пол. На черном лице промелькнула ухмылка.
— В погоне за чужой девушкой ты рискуешь потерять свою.
— Шутишь? — Лайонел покачал головой. — Георгий предан мне как никто.
Йоро взял из миски окровавленный кусок мяса и засунул в рот.
Молодой человек, видя, что мальчишка не убежден, захлопнул дверь и раздраженно произнес:
— Жора мне как брат, даже больше! Он часть меня! Женщина никогда не встанет между нами.
— Потому что он уступит тебе любую, не так ли?
— Потому что… — Лайонел осекся. — Какого черта я оправдываюсь перед собакой?! Жри кость и помалкивай!
Мальчик облизал окровавленные губы и негромко обронил:
— Даже у самых преданных собак есть чувства.
— Еще слово — и я посажу тебя на цепь, — рыкнул Лайонел.
— Помни, что я сказал, когда лучший друг будет украдкой смотреть на твою женщину, — захохотал Йоро.
Лайонел яростно сверкнул глазами:
— Пойду в зоомагазин, куплю тебе, сучёнок, намордник!
— В коридоре молодой человек столкнулся с братом.
— Уже уезжаешь на бал? — на ходу набирая телефонный номер, спросил Вильям.
— Уезжаем, — поправил Лайонел, — ты тоже едешь.
— Ошибаешься, — брат нахмурился и убрал сотовый в карман джинсов, — я сегодня встречаюсь с Катей.
— Переодевайся, я подожду тебя в машине, — точно не слыша его, бросил Лайонел.
— Ты оглох? — рассердился Вильям.
— У Кати сегодня другие планы, можешь не звонить ей. — Лайонел демонстративно поправил воротник черной рубашки. — Надеюсь, ты не обидишься, я взял на себя смелость пригласить твою даму на бал. — Он догадывался, что реакция будет бурной… и не ошибся.
— Ты рехнулся! — заорал брат. — Она же человек!
— Правда? — состроил удивленное лицо Лайонел. — Ну надо же, вампир встречается с человеком. Вот это кадр! И что же теперь делать, ты собираешься ее скрывать ото всех?
Вильям в панике огляделся, затем выхватил из кармана телефон, но Лайонел, сочувственно улыбаясь, признался:
— Когда оставлял приглашение, поколдовал над ее телефоном. Звонить бесполезно, твоя подружка уже в пути.
— Они же ее разорвут! — в ужасе выдохнул брат.
— Не факт, но лучше поспешить, — пожал плечами Лайонел. — Не забудь соответствующе одеться.
— Нет времени…
— Твое приглашение все равно у меня, так что переоденься. — Лайонел зашагал по коридору.
— Я тебя ненавижу! — догнал его окрик брата.
«Знал бы ты, сколько раз я это уже слышал», — не замедляя шага, подумал Лайонел. Вампиры не многим отличались от людей. Они так же преклонялись перед силой, так же любили и ненавидели. Из безответного обожания к своему повелителю нередко рождалась ненависть, которую его слабым подданным приходилось скрывать за сладкими улыбками и льстивыми речами. Им духу не хватало сказать в лицо правду, а те, кому хватало, давно покинули северный город.
Лайонел спустился на лифте в гараж.
— Господин, — услышал он голос Ксаны. Девушка вынырнула из-за машины с тряпкой в руках и ведром. — Вы на бал?
— Да, — коротко ответил молодой человек, тоскливо поймав на себе полный любви взгляд служанки.
Эта девушка когда-то была крепостной холопкой в доме боярина Щепкина. Лайонел встретил ее еще в свое первое посещение Петербурга — в тысяча семьсот двадцать пятом году, когда скончался Петр Первый. Тогда она еще не была вампиром.
Молодой человек открыл дверцу своего золотого авто и сел за руль.
— Я протру стекло, — улыбнулась Ксана, обмакивая тряпку в ведро.
Точно так же она улыбалась ему и в тысяча семьсот двадцать пятом. Он приехал в столицу России с Тибета, где прожил около десяти лет, одержимый идеей существования под солнцем. И всего, что сумел добиться в борьбе с болью, это не больше полчаса на солнце. В то далекое погожее мартовское утро он изнемогал от боли у забора богатой усадьбы, когда совсем юная круглолицая девушка в накрахмаленном чепце приблизилась к забору и спросила: «Подать вам воды?»
Молоденькая крепостная показалась ему такой славной, свежей, как глоток холодной крови младенца, он позабыл о жжении во всем теле.
Девушка снова спросила: «Хотите воды?», а он сказал: «Хочу вашей крови».
Лайонел наблюдал, как сползает со стекла мыльная вода и снует тряпка под ловкой рукой Ксаны.
Почему-то эту кареглазую девушку никогда не удивляли его желания. «Берите сколько хотите», — ответила на его шокирующее заявление и просунула руку в забор. Он не взял, о чем потом бесконечно жалел.
Второй раз они встретились в тысяча семьсот пятидесятом году, во время вступления Российской империи в эпоху расцвета и могущества, когда он приехал с намерением сделать мрачный северный город своим. Как оказалось, с двадцать шестого года Петербург принадлежал пяти сильнейшим вампирам, явившимся из-за Урала. Не было ни централизованного управления, ни высшего общества, ни увеселительных мероприятий. Вампиры, как крысы, жили в подвалах, амбарах и боялись носа, казать даже по ночам из-за рыскающих повсюду охотников. Господствующая пятерка жила в свое удовольствие, не заботясь, что из-за их неосторожности все остальные вынуждены прозябать в голоде и страхе.
Лайонел улыбнулся при воспоминании, с каким удовольствием прикончил вампиров, стер преграду к ключам от города своей мечты. Когда еще впервые прошелся по улицам столицы, вдохнул сырой воздух с болот, у него возникло ощущение, что он вернулся домой. Раньше не было такого места, куда бы его тянуло, где бы хотелось остаться навсегда…