— Катя, позволь представить, хозяин замка Бриан Джонсон.
Мужчина в малиновом молча поклонился.
Вильям потянул девушку за собой, но она успела сказать:
— У вас очень красивый замок.
Серьезное лицо Бриана смягчилось, и, счастливо улыбнувшись, тот воскликнул:
— Спасибо, будьте как дома!
— Он американец, совсем молодой вампир, ему еще нет семидесяти. В Петербург приехал пятнадцать лет назад. Главный талант: поразительная ловкость. В прошлом — актер цирка, — просветил Вильям, когда они вошли в огромный холл из оранжевого мрамора. Винтовая лестница с позолоченными перилами вела на второй этаж, а в проходе, между двумя статуями обнаженных мужчин, виднелся зимний сад.
Катя приподняла пакет:
— Я взяла с собой туфли…
Молодой человек указал на стоящую возле стены софу. Раздались шаги, и в холл вошли два юноши с голыми торсами, одетые на восточный манер в оранжевые тюрбаны, широкие штаны и ботинки с длинными загнутыми носами, усыпанные блестками.
— Твое пальто, — попросил Вильям.
Катя замешкалась. Дома, примерив перед зеркалом подаренное платье, она едва не сгорела со стыда — таким откровенным оно показалось.
— Я… — Девушка смущенно потупила глаза. — Спасибо за платье, оно очень красивое…
— Платье? — непонимающе переспросил молодой человек, разглядывая торчащую из-под пальто белую сверкающую ткань.
— Катя? — послышался изумленный знакомый голос. По лестнице в компании Анжелики, облаченной в голубой атласный наряд, спустились две черноволосые девушки в одинаковых красных туалетах.
— Та самая? — негромко спросила одна из девушек и шумно втянула в себя воздух.
Анжелика приблизилась и насмешливо оглядела Катю с ног до головы.
— Какая неожиданность! — промурлыкала та и обратилась к своим спутницам: — Сегодня будет весело. — Девушка прищурила черные глаза. — Увидимся позже.
Красавицы скрылись в зимнем саду, а Вильям неприязненно поведал:
— Анжелику ты уже знаешь. Мать англичанка, отец испанец. Жила с семьей в Испании, как и положено девушке из хорошей семьи, ничем не занималась. Недавно справила двухсотлетие. В Петербурге живет больше семи лет. Главный талант: умеет обращаться с животными, видит их мысли в образах, через некоторых может читать мысли большинства людей и вампиров. Спит и видит, как бы мой брат поделился с ней своей чудо-кровью. — Молодой человек усмехнулся. — Впрочем, как и большинство вампиров.
— Это сделает их сильнее? — удивилась Катя, пояснив: — Кровь Лайонела.
— О да! Но есть огромный риск, что кровь создателя будет конфликтовать с новой кровью. Смешивать опасно, никогда не знаешь, что может получиться. Обмениваться кровью без страха могут лишь сыны и дочери одного создателя. Был такой вампир, который четыре раза смешивал свою кровь. После первого он стал сильнее, после второго ему открылось видение других миров, после третьего пресная вода стала причинять боль, подобно лучам солнца, а после четвертого лунный свет превратил его в прах.
Девушка задумчиво наклонила голову:
— А тот, кто дает свою кровь, на нем это как-то отражается?
— Да, чаще всего. Особенно на только созданных, сильных вампирах. Они могут потерять одну из своих способностей. Так Анжелика утеряла дар видеть мысленные образы, рождаемые у людей. Не прошло полу года с ее собственного обращения, как она создала себе слугу.
— А что за девушки были с ней? — полюбопытствовала Катя, медленно расстегивая пуговицы на пальто.
— Сестры Кондратьевы, Анастасия и Виктория. Москвички. Страшные зануды. Семнадцатого декабря мы были у них на дне рождения. Каждый год смотрим балет «Щелкунчик», их самое светлое воспоминание из детства. Им по восемьдесят. Таланты разные, Виктория посильнее сестры. Может вызвать грозу. Анастасия безобидно превращается в туман. Амбициозные, избалованные и крайне испорченные дамы… — Вильям не закончил фразу.
Катя сняла пальто. Щеки обдало жаром, девушка откинула с плеча волосы и без особой надежды спросила:
— Очень откровенно? — Ответ она знала и без того. Тончайший шелк облегал фигуру точно вторая кожа.
— Платье, — пробормотал молодой человек и растерянно моргнул: — Так вот ты о чем,
— Я подумала, ты обидишься, если я не надену… Да и ничего другого у меня все равно не было.
— Катя, платье… — начал Вильям, но откуда ни возьмись появился Лайонел и, театрально захлопав в ладоши, объявил:
— Прекрасное платье, ничуть не хуже, чем у остальных дам. — Он хитро улыбнулся. — Уж я-то знаю в этом толк.
Сердце забилось быстрее, девушке казалось, будто ее выставили голой на Дворцовой площади. Взор ледяных глаз змеей скользил по телу, она могла поклясться, что чувствует прикосновения к своим обнаженным плечам.
Вильям бросил ее пальто одному из юношей и кивком приказал им уйти, а сам обернулся к брату и сердито произнес:
— Приглашение и платье оставил не я. — Молодой человек огорченно посмотрел на Катю. — Мне бы в голову не пришло забираться к тебе в квартиру без разрешения.
— А как же рисунок? — вспомнила девушка, но тут вмешался Лайонел:
— Какая разница, кто оставил это несчастное платье, дело сделано, идемте в зал.
— Мы придем, — фыркнул Вильям, — не обязательно сопровождать нас в цепях и кандалах!
Лайонел ретировался, гости нескончаемым потоком исчезали в зимнем саду, вскоре послышалась музыка. Катя надела белые туфли на небольшом каблучке и, с трудом сдерживая дрожь, спросила:
— А это ничего, что я человек?
Вильям характерно приподнял брови:
— Как подумать…
Они шли по каменной дорожке зимнего сада, по бокам от нее тянулись декоративные кустики и фонари под оранжевыми круглыми плафонами. Тут росли карликовые деревья, благоухающие цветы, стояли парковые скамеечки и даже выкрашенная оранжевой краской беседка, увитая гирляндами. Множество дорожек вели в глубь сада, но молодые люди никуда не сворачивали. Впереди виднелся бальный зал, откуда неслись музыка и голоса.
— Кажется, играют Баха, — заметил Вильям.
— Да, это Органная прелюдия и фуга ля минор.
— Лайонел для тебя постарался.
Девушка как услышала музыку, сразу поняла, кому она предназначалась. И теперь ее беспокоил один лишь вопрос: почему Лайонел выбрал именно эту композицию?… Прелюдию?
Тревожные, тяжелые басы органа заставляли сердце в страхе замирать, а сменявшие их тембры — от звонких верхних регистров до глубоких — бросали тело в дрожь.
Зал оказался гигантским, с небольшой круглой площадкой на возвышенности, особо ярко освещенной разноцветными прожекторами. В центре ее находился фонтан со статуей обнаженной женщины, окруженной десятью ангелами с арфами. Из глаз скульптур текли кровавые слезы, струившиеся по белым мраморным телам.