— Посмотри на меня, — неожиданно потребовала Лайонел.
— Нет, — упрямо отказала Катя.
Жжение исчезло, она ощутила нежное прикосновение поцелуя к своим губам. Девушка вскинула голову. Молодой человек загадочно улыбнулся, его холодный взгляд был устремлен на ее рот. Их разделяло расстояние, но она все еще чувствовала легкое тепло на губах, оно медленно сместилось вниз по щеке — на шею.
— Перестань это делать! — выдохнула Катя.
— Что именно?
— Ты знаешь!
Лайонел тихо засмеялся:
— Не нравится? Или нравится настолько, что стыдно в этом признаться?
Катя опустила глаза:
— Смирись, мне нравится твой брат.
Она не видела его в этот момент, но ее пальцы у него в ладони хрустнули от нажима.
— Мы еще плохо познакомились, — самодовольно заявил он.
Девушка взглянула на него:
— Тот портрет на стекле… твоих рук дело?
На красивом лице отразилось неудовольствие.
Катя мысленно позлорадствовала его заминке. Но триумф длился недолго, потому что Лайонел произнес: — В ту ночь на тебе были такие милые трусики…
Музыка наконец стихла.
А дальше события понеслись с неконтролируемой скоростью, точно фильм, поставленный кем-то на ускоренный режим. Снова грянула музыка, гости соединились в пары. Освещение изменилось, стало ярче.
Катя быстро шла между танцующими, и со всех сторон до нее доносились голоса:
— Неслыханное поведение! Вы видели, она пыталась его оттолкнуть!
— На ней платье в несколько миллионов долларов!
— Почему он выбрал ее? Даже я в сто раз лучше!
— В таком наряде была Мэрилин Монро в шестьдесят первом на дне рождения Джона Кеннеди, помните?
— Пригласить к нам человека, подумать только! Лайонел переходит всякие границы!
— Будь я на месте Анжелики, не простила бы такой плевок!
— У его брата напрочь отсутствует вкус, но платье красивое…
Катя почувствовала, как на плечо ей легла чья-то холодная рука. Девушка обернулась и вздрогнула.
Анжелика облизнула нежно-розовые губы, и ее длинные острые ногти, покрашенные голубым лаком, сомкнулись на плече Кати, вонзаясь в плоть.
— Считай, тебя уже нет!
Музыка продолжала играть, но пары замерли. По залу прокатился всеобщий вздох, головы синхронно повернулись в одну сторону, а взгляды устремились на выступившие капли крови из-под острых ногтей.
В ту же секунду рядом оказался Вильям. Он отшвырнул руку Анжелики, а когда она шагнул вперед, с такой силой оттолкнул, что девушка отлетела в сторону. Лайонел едва успел подхватить первую красавицу. И удержал возле себя при попытке вырваться.
— Идиот! — с ненавистью глядя на брата, кинул Вильям. Он схватил Катю за локоть и, круто развернувшись, зашагал к выходу.
Никто их не остановил.
А спустя сорок минут золотистая машина въехала в темный двор. Фонарь у подъезда почему-то не горел. Пальто, шапка и сапоги остались в замке Бриана Джонсона. Вильям обещал вернуться за ними.
Катя сидела, крепко обхватив себя руками, и смотрела в одну точку на приборной доске. На этой самой машине был сбит Костя. Хотелось плакать от испытываемых эмоций, точнее — от чувства, которое не могла из себя выдавить. Не было в ней жалости. Собственное безразличие поражало и пугало. Она как будто заразилась им, как вирусом, за один лишь танец с равнодушным Лайонелом.
— Тебе больно? — спросил Вильям, легонько прикасаясь к ее плечу с кровавыми отметинами.
— Нет, — покачала Катя головой, — но я ощущаю себя странно.
— Я понимаю. Ты напугана, расстроена и… я не защитил тебя.
Девушка в упор посмотрела на него.
— Вильям, разве может быть так, чтобы совсем не испытывать жалости?
Он помолчал, затем со вздохом признался:
— Может. Тот, о ком мы говорим, не ведает жалости.
Катя не выдержала его нежного доверительного взгляда, закрыла лицо ладонями и расплакалась. Он решил, что она имеет в виду его брата — тирана с ледяным сердцем, даже не подозревая, что это она, она позабыла, каким бывает сострадание.
* * *
Заходящее солнце ярким желтком сползало за крышу соседнего дома, снег искрился под оранжево-розовыми лучами.
Катя сидела с прикрытыми глазами на подоконнике, подставив лицо свету. Иногда она оттягивала край сиреневого джемпера и смотрела на пять багровых точек, оставленных острыми ногтями. Так было проще не сойти с ума, когда в очередной раз вдруг начинало казаться, что рождественский бал, фонтан с кровью, вампиры — всего лишь жестокие игры ее свихнувшегося воображения.
— Катя, иди есть! — позвала из-за двери мама.
— Не хочу, — ответила девушка.
Мать влетела в комнату и остановилась посередине, уперев руки в бока.
— И чего теперь, с парнем не срослось, значит, нужно сидеть с постной миной у окна и отказываться от еды?
— Мама-а, — утомленно вздохнула Катя.
— А что? Не так, скажешь?! Целый день как сомнамбула по квартире ходишь! — Валентина Васильевна взмахнула рукой. — Во сколько ты вчера явилась? Думаешь, какой-то парень уважать тебя станет? Как же, держи карман шире! Ему чего надо-то, Владу твоему… — Мать скупо поджала губы, подождала, будут ли выдвинуты какие-то предположения, и, не дождавшись, выкрикнула: — Сама знаешь!
«Как я еще умудрилась родиться?» — невесело подумала девушка, но сказала только:
— Мама, он не такой.
— Ой, — ударила себя в грудь мать, — ей-богу, смешно слышать. Все они такие!
Пиликнул сотовый. Катя встрепенулась и схватила лежащий рядом телефон. Пришла эсэмэска с незнакомого номера.
— Ожила, — проворчала Валентина Васильевна, неодобрительно покачивая головой. — Да что с тобой?! Руки аж трясутся, как у наркоманки!
На экране высветилось: «Хочу тебя увидеть! Помнишь, как доехать до логова ужасных вампиров? Солнце еще высоко…»
«Помню! Это приглашение?» — быстро напечатала Катя.
«Да», — пришел мгновенный ответ.
Вчера они расстались, так ни о чем и не договорившись.
Сердце сладостно замерло.
«Хочу тебя увидеть», — мысленно повторила она и, с трудом сдерживая счастливую улыбку, соскочила с подоконника.
— Забегала-забегала, — возмутилась мать. — Ты хоть знаешь, кто вот так по щелчку сразу бежит?
Катя не слушала ее, она сменила джемпер на белый свитер, надела голубые джинсы, быстро расчесалась и выбежала в коридор.