— Нет, дорогая, это сделал не я, а ты. Сколько не пытаюсь, никак не припомню, когда бы я приказывал этому мальчишке пойти против моей воли. А ты, Анжи, не помнишь?
Раньше ей нравилось, когда он называл ее этим сокращенным именем, но сейчас это была лишь насмешка, больно задевшая.
Молодой человек без интереса взглянул на Даймонда, затем перевел взгляд на девушку и потребовал:
— А теперь ты мне скажешь, кто убил Венедикта!
Анжелика скрестила руки на груди.
— Сам не догадываешься?
— Если бы я хотел лишь догадываться, то не задавал бы вопрос.
— Это был Ферран, — спокойно ответила девушка.
Лайонел приблизился к ней почти вплотную, и голос его прозвучал угрожающе:
— Он это сделал для тебя. Ты бесконечно толкаешь влюбленных в тебя мужчин на преступления. Так ты поступила с Даймондом, так ты поступила с Павлом Холодным.
— Павел Холодный — идиот, — пренебрежительно бросила Анжелика. — Если ты думаешь, что я тут немедленно раскаюсь, боюсь, мне придется просить приготовить для тебе гостевую комнату. Ждать придется долго.
Он молчал, поэтому девушка насмешливо сказала: — Гордыня не переносит собеседников с зеркальными глазами! Если тебе что-то не нравится во мне, займись собой.
Она подозревала, что может сейчас получить от него и по лицу, но держать язык за зубами ей никогда не удавалось. Как и распознавать, когда Лайонела покидало самообладание.
Но тот лишь усмехнулся и, прежде чем выйти за дверь, предрек: «Нам с тобой грозит одиночество».
Несколько секунд она смотрела на закрывшиеся за ним двери, пытаясь расслышать его шаги. Ей хотелось, чтобы он задержался у нее подольше, ей даже эгоистично хотелось, чтобы Даймонда сейчас не было тут. Может, тогда она нашла бы нужные слова, выбрала подходящий тон, позу, выражение лица, улыбку. И у них с Лайонелом появился бы еще один шанс. Разве возможно было найти в мире двух столь похожих в своей гордыне и непомерном самолюбии вампиров? Они так хорошо понимали друг друга, одинаково небрежно поступали с окружающими, всегда и во всем сражались до победного конца. Но сражение между ними могло устремиться в бесконечность. И сейчас, услышав тупой звук хлопнувшей парадной двери, девушка во второй раз примерила роль той самой букашки, небрежно скинутой с плеча. Она предпочла бы услышать в свой адрес ругательства, угрозы, предпочла бы получить по лицу, только бы не осознавать, что Лайонел просто ушел. Ему не хотелось больше делать ей больно, ничего доказывать, она стала ему безразлична настолько, что он даже не потрудился наказать ее за смерть своего ученого. Привыкшая всегда вызывать у всех целую бурю эмоций, на этот раз Анжелика чувствовала себя жалкой и обманутой. Наивная скромница и дурочка Сарах, которую Лайонел, судя по сведениям из газет, таскал повсюду за собой, и то добилась большего. Никто не знал, какие отношения связывают юную дочь Цимаон Ницхи и бывшего правителя Петербурга, но уже одно, что это были, так или иначе, отношения, вызывало множество толков и зависть. Газеты наперебой писали о загадочной черноволосой красавице из города старейшин, предрекая ей титул первой красавицы Лондона.
А Даймонд по-прежнему стоял как неродной и смотрел даже не на хозяйку, а как будто сквозь.
От унижения и разочарования захотелось что-то разбить. Она схватила со столика возле дивана единственную огромную вазу, полную красных роз, и грохнула об пол. Ноги и полы ее шелкового кимоно забрызгала вода, стекло порезало идеальные бархатные бутоны, осколки впились в их плоть и на лепестках выступил сок. От звона, сотрясшего воздух, легче не стало.
Анжелика увидела, что Даймонд шагнул в ее сторону и потянулась к нему навстречу, но юноша опустился на колени и, даже не глядя на нее, ровно произнес:
— Я все уберу.
Пораженная его поведением, девушка отступила, наблюдая за его торопливыми движениями.
— Посмотри на меня! — срывающимся голосом приказала она.
Синие глаза воззрились на нее, но в них не было ни чувств, ни волнения, ничего, чем раньше лучился его живой пылкий взгляд.
— Ты забыл меня? — недоуменно приподняла она брови.
— Нет, — помотал он головой, отчего красновато-каштановые пряди упали ему на бледный лоб.
Анжелика нахмурилась. Она не понимала, как могло выйти так, что этот юноша, такой влюбленный и всегда готовый ради нее умереть, превратился в кого-то ей совсем незнакомого.
Девушка оперлась о высокий столик, где ранее стояла ваза, и спросила:
— Разве ты не скучал по мне?
Юноша растерялся.
— Госпожа хотела бы, чтобы я по ней скучал?
Анжелика застонала.
— Да что с тобой там сделали?! — Она подскочила к нему и, схватив за грудки, рывком подняла на ноги. — Я не узнаю тебя!
Даймонд и тогда не проявил каких-то эмоций, пробормотал только:
— Простите. Позвольте мне собрать осколки?
Руки ее ослабели, сами собой выпуская из пальцев драный грязный свитер. Анжелика увидела, как юноша присел на пол и принялся вновь собирать осколки, и это стало последней каплей. Девушка опустилась на диван, не сводя с Даймонда взгляда. Внешне спокойная, внутри своего разрушенного мирка она билась в истерике.
Юноша собрал все разбитые куски и унес их из комнаты. А когда вернулся, спросил:
— Будут какие-нибудь распоряжения?
Она хотела выкрикнуть, чтобы убирался из ее квартиры, но что-то в самый последний момент остановило. Девушка лишь покачала головой.
— Уйди.
Он безропотно подчинился, оставив ее одну.
* * *
Сколько Катя не посматривала на Йоро, молчаливо вызывая на откровенность, мальчик понуро шел рядом и старался не встречаться с ней взглядом. Новые серо-голубые джинсы, подаренные мадам Талилу, сидели на ней как влитые. Шелковая темно-зеленая блузка приятно холодила кожу. Но радоваться обновкам, глядя на мальчика, она не могла.
«Он что-то скрывает», — пришла к выводу девушка и на сердце стало тяжело и неспокойно. Ей было прекрасно известно, что у жизнерадостного оборотня мелочи не способны вызвать заметного огорчения. Случилось что-то серьезное, о чем он по каким-то причинам не хотел или не мог сообщить.
Узнать что-то через Киру теперь, с появлением Йоро, не составляло никакой возможности. Девушка затруднялась объяснить себе, почему при мальчике ей неловко кричать на Киру и трясти ее за плечи, чтобы заставить говорить.
Катя вздохнула, украдкой глядя на шагающего рядом Йоро. Для нее очень много значило его мнение. И она боялась его осуждения. Ведь он мог отвернуться от нее в любую секунду и уйти навсегда. При мысли, что уйдет он ни с кем иным, как с Кирой, ее снедала ревность. Она как червь ела ее разбитое сердце по осколочку.