С тех пор как Анна Филипповна три года назад случайно, вместо заболевшей подруги, участвовала в телевизионной передаче «Книжный календарь», ее жизнь пошла кувырком.
Напрасно великий классик русской прозы посмеивался над мечтой простого человека стать известным хотя бы на мгновение и для этого написал юмореску «Прославился». Что поделаешь, если в душе каждого горожанина и горожанки, словно тайный огонек, горит желание стать известным. Хотя бы на минуту, а еще лучше – надолго, навсегда, но чтобы люди смотрели на тебя с заинтересованным добрым вниманием. Психологи объясняют такую жажду простым голодом на это самое внимание. Так уж устроен наш мир: кому-то его достается чересчур много, зато другим – не хватает. Кумиры стонут от назойливых приставаний поклонниц и поклонников, а всех остальных воспринимают как людей из толпы – без лица и души. Нас в городе миллионы, а телевизионных каналов, газет намного меньше. И поэтому для обычного человека попадание на страницу газеты или на экран телевизора и в самом деле может стать огромным событием в жизни. Так и с Анной Филипповной.
Прежде она работала в обыкновенной детской библиотеке, и имя ей было – легион. А тут – появилась хотя крохотная, но возможность, чтобы на тебя посмотрели как на отдельную личность.
Анна Филипповна переживала, что не успела перед съемкой передачи как следует сделать прическу и оделась не совсем так, как надо было. И отмахивалась от тех, кто говорил ей, что собирается смотреть ту передачу. Однако так уж получилось, что ее посмотрели все знакомые, да и они с Костиком в своей однокомнатной квартире тоже чуть ли не на полчаса раньше уже включили телевизор.
Костик даже взял у одноклассника видик и записал ту, первую в жизни, передачу от начала до конца. Сколько их было с тех пор – передач, которые она вела – Анна Филипповна не считала.
С Костиком тогда еще у них ничего не началось. Он лишь с гордостью несколько раз прокручивал передачу для одноклассников, которых специально для этого приводил домой. Но потом и он удивляться перестал. Хотя гордился по-прежнему.
На другой день после передачи ей позвонил серьезный немолодой мужчина, который представился главным режиссером программы новостей нового канала, филиала московского.
А уже спустя месяц она самостоятельно вела первую свою передачу.
– Нам требуется именно ваш типаж, – объяснил ей главный режиссер после пробных просмотров. – У вас облик поразительно уютной женщины. С первой секунды в кадре вы создаете ощущение мягкой искренности, и у зрителя не рождается даже тени сомнения ни в одном из слов, которые вы произносите. К тому же нам нужны непримелькавшиеся личности.
Сколько было этих слов, которые она с тех пор произнесла в эфире! И главный режиссер, которого она сначала звала Михаилом Ильичом, а потом просто Мишей, даже он не догадывался о том скелете, который живет в ее домашнем шкафу.
Костик же встретил крутые перемены в ее жизни спокойно, как будто так и должно было обязательно случиться.
– Во! Я всегда знал, что ты, Анечка, у меня гений!
За первые шесть лет, когда они жили вместе с родителями, Костик привык называть ее не мамой, а Анечкой. Ей и самой это было забавно, так она и оставалась для него – Анечкой.
В этот день, сбежав по лестнице, она вынула из железного почтового ящика два письма: одно из Новочеркасска, от Костика, другое – страшное, которое дохнуло на нее потусторонним ужасом.
Письмо от Костика она прочитала тут же, под окнами дома, во дворе, то улыбаясь, то хмурясь. И решила, что перечитает его еще несколько раз потом. Второе – развернула было на эскалаторе, но тут же, отшатнувшись от того, что было там написано, смяла и убрала подальше в сумку.
А нацарапаны были там на тетрадном листке в клеточку такие строки:
«Анна Филипповна! Еще раз напоминаю Вам о 5 тысячах баксов, которые Вы должны положить в свой почтовый ящик. Иначе мне придется передать кассету, на которой Вы кувыркаетесь со своим сыночком, в другие руки. Доброжелатель».
И от этих слов веяло ужасом бездны, в которую ее мог ввергнуть тот самый неизвестный «доброжелатель».
Всякий раз, когда после долгой отлучки Николай подходил к родному подъезду на улице Рубинштейна, он испытывал легкое волнение. Подъезд давно не ремонтировался, краска облезла, а кое-где облетела и штукатурка. На стенах и в лифте уже несколько лет назад чья-то подростковая рука вывела надписи: «Алиса. Мы вместе».
Уж и создатель «Алисы» на глазах превратился в философствующего старика, а до сих пор, едва мальчишке исполняется 13-14 лет, как он выводит на стене своего дома эту надпись.
Вика открыла, едва он хлопнул дверью лифта. Она что-то пыталась ему сказать насчет того, что все ждала и ждала, а он все не летел и не летел, но он ее сразу обнял и ощутил знакомое, родное тепло.
Потом они говорили на кухне, а когда посмотрели на часы, оказалось уже полтретьего ночи. Это у них было так всегда – они никогда не могли наговориться.
Николай через открытую дверь посмотрел на Димку. Слава Богу, он спокойно дышал.
– Знаешь, я хочу сходить к экстрасенсу. К Парамонову. Слышал про такого?
Димка был их первый, единственный и последний ребенок. О том, что он последний, двенадцать лет назад, сразу после родов, предупредили светила медицинской науки. Он и во время беременности давался Вике с трудом.
А сколько к ним переходило врачей в первые годы после рождения – не сосчитать! Потом вроде бы все успокоилось. Кроме наследственного плоскостопия, которое и болезнью-то можно было не считать, педиатры ничего не отмечали. И вдруг около года назад началась ужасающая астма, из-за которой Вика с Димкой должны были срочно вернуться из Мурманска в старую квартиру на Колокольную. Мурманские врачи считали, что астма из-за рыбного запаха, который приносит ветер от мурманского порта. Хотя и рыбы-то там теперь кот наплакал, основной улов продают соседу – Норвегии.
Здесь приступы сначала вроде бы поутихли, а потом возобновились с новой силой.
Три дня назад, когда Николай звонил жене из института, она плакала по телефону, а он страдал от бессилия, не зная, чем еще можно помочь.
В три они легли спать, а вставать надо было не позже половины восьмого, чтобы к половине десятого быть уже в конференц-зале и снова, в который раз, ловить удачу за хвост.
Пять лет назад удача, которая прежде всегда была при нем, как собственная фамилия, за что-то обиделась и исчезла. А в результате Николай Николаевич Горюнов, чистюля, непьющий и некурящий, постоянно сторонящийся дурных компаний, угодил под суд за убийство.
Хотя если говорить о фамилии, то она-то как раз была у Николая Николаевича не собственная, а самая что ни на есть фиктивная. Собственная же его фамилия была Пшибышевский. То, что произошло с его фамилией и ее носителем – дедом Николая Николаевича, могло произойти только в советской державе, и нигде больше, по причине необъятных ее просторов и разгулявшегося на этих просторах строгого режима.